г. <…>
И в то же время я не присутствовал ни на одном совещании, где бы рассматривался вопрос готовности Вооруженных Сил и флотов в целом к войне. Мне были известны многочисленные мероприятия распорядительного порядка по Советской Армии, но до Наркомата ВМФ не доходили указания о повышении готовности или поступках на случай войны».
Здесь адмирал слишком много на себя берёт, заявляя такое. Ведь он сам не на всех совещаниях в кабинете Сталина бывал в июне 1941 года. Всё, что надо по флоту, до наркома ВМФ доведут. Кузнецов потом сетовал, что было бы лучше, если бы наркомат ВМФ подчинялся главе правительства напрямую, как отдельное ведомство. Но скорее всего Кузнецов жалел, что не лично Сталин как секретарь ЦК курировал флот, — тогда было такое курирование.
«Думается, Сталин колебался: ему хотелось всячески оттянуть войну, а с другой стороны, видимо, было желание призвать к бдительности и повышению готовности.
Так, его речь на приёме выпускников академий 5 мая 1941 г. не оставляла сомнений в этом. В его открытом выступлении говорились вещи явно секретные, и не случайно о сказанном тогда помнят все присутствовавшие. Вспоминаю, кто-то сказал мне тогда: “Это для устрашения Гитлера”. Возможно! Возможно и то, что, высказавшись за вероятность войны, Сталин думал, что все высокие начальники, от которых это зависело, примут надлежащие меры».
Вот это суждение адмирала кажется наиболее верным, важным и заслуживающим внимания — Сталин слишком положился на «чувство долга» наркома и нач. ГШ и на то, что эти руководители и сами «примут надлежащие меры» без излишней опеки и напоминаний с его стороны. Ведь Сталин допустил ещё одну огромную ошибку, когда для того чтобы «не нервировать» военных излишним надзором со стороны Л. Берии, в феврале 1941 года переподчинил особые отделы, военную контрразведку наркомату обороны.
В итоге информация о возможном саботаже зависала у военных. А после начала расследования дела Павловых, в середине июля, эти доклады показали всю неприглядную картину саботажа военными приказов Москвы — см. доклады особых отделов (3-го управления) в статье М. Мельтюхова «Начальный период войны в документах военной контрразведки (22 июня — 9 июля 1941 г.)». Вышла она в 2009 году в сборнике о начале войны в издательстве «Яуза» (выложена на http://liewar.rn/content/view/131 /3).
По ЗапОВО: «…Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии (начальника контрразведки армии. — Авт.) полкового комиссара Лося от 13 июля, $-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолётами МиГ из 41-го полка” (там же. Д. 99. Л. 331)…»
То есть приведение в боевую готовность авиационных частей происходило так же, как и наземных войск, ещё до 20–21 июня, но часть командиров проигнорировала эти приказы! (Командира этой 9-й САД расстреляли. Подробнее о ВВС и ПВО округов поговорим в отдельной главе…)
По этим докладам видно, что приказы о повышении боеготовности войск западных округов перед 22 июня проходили не только через командиров и особистов, но и по линии политорганов РККА.