– Всё с ним прекрасно, – буркнул Семакин и нажал отбой.

Всё с ним прекрасно… Рита с грустью вздохнула. А вдруг Семакин просто пока не в курсе? Душой Рита рвалась на Кедровую, 2а, но страх, сомнения, неуверенность останавливали её. В конце концов она вернулась домой. Украдкой взяла отцовский телефон и позвонила Явлегину на домашний. Ответила его мать.

– А можно Сашу? – выдавила Рита, трепеща от волнения.

– Сейчас, – беззаботно ответила женщина и крикнула: – Саш, тебя!

– Кто? – услышала Рита из глубины квартиры до боли знакомый голос.

И тотчас сбросила вызов. Щёки горели, точно от пощёчин. На глаза навернулись слёзы. Значит, с ним и правда всё в порядке. А она-то места себе не находит! Столько всего передумала! Хорошо хоть ума хватило не пойти к нему! Она и без того чувствовала себя униженной, оплёванной, обманутой.

«Господи, ну почему он так? Хоть бы уж позвонил! Хоть бы объяснил! Пусть бы даже сочинил что-нибудь, всё лучше, чем такое непонятное безразличное молчание. Зачем он со мной так?» – с горечью и обидой думала Рита.

До одури хотелось самой спросить у него, но сколько раз хваталась за телефон, столько и откладывала в сторону. И всё ждала, ждала, ждала…

Проревела всю ночь, закусив подушку, чтобы никто не услышал, лишь под утро заснула тяжёлым прерывистым сном. А проснувшись, первым делом схватилась за телефон – но ни пропущенных вызовов, ни эсэмэсок не было.

Утром мама встревожилась, глядя на красные, опухшие глаза дочери.

– Риточка, что у тебя с глазами? Уж не конъюнктивит ли?

Рита лишь вяло покачала головой.

– Может, надуло? – не унималась мама. – Вчера по такому холоду гуляла. Если нездоровится, не ходи сегодня на занятия. А то совсем разболеешься. Я позвоню, предупрежу Ольгу Ивановну.

Рита подняла на мать мутный взгляд, кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и покорно поплелась назад в кровать.

Снилась всякая белиберда, и она встала совершенно разбитой. Почти в ту же минуту в комнату осторожно заглянула мама.

– Уже не спишь, доченька? А я тебе из аптеки лекарства заказала: гидрокортизон, капельки для глаз, витамины. – Потом пригляделась внимательно: – А вроде уже и лучше выглядишь. Глаза не такие красные. Но всё равно надо лечиться.

Мама хлопотала вокруг неё, кормила завтраком, чем-то мазала веки. Рита сидела безвольная, как кукла, разбитая, раздавленная, отупевшая от долгого ожидания и неопределённости.

Занять себя ничем не получалось, в голове стучало одно: он до сих пор не позвонил! К телефону тянуло как магнитом, но уязвлённая гордость всякий раз останавливала: «Не навязывайся, дура!»

Но, Боже, как же хотелось услышать его, увидеть и, главное, понять…

Мама позволила ей похандрить дома ещё и в понедельник, а на следующий день выпал первый снег. Ранний, а такой обильный, густой! Укрыл белым полотном землю, машины, крыши, кусты. Словно похоронил последние дни осени, когда Рита была так счастлива.

Все три дня Явлегин не звонил ей, не писал, вообще никак не давал о себе знать, словно внезапно выпал из жизни.

Все три дня Рита ревела в подушку, захлёбываясь слезами. А на четвёртый пошла к нему сама. Ходила дважды – днём, тогда никого дома не застала, и позже, уже вечером. Открыла его мать, моложавая, смуглая, черноволосая. Рита не раз видела её в столовой и только сейчас заметила, как Саша на неё похож. Те же зелёные глаза, густые ресницы, чёрные брови. Рите она явно удивилась, но вежливо поинтересовалась, зачем та пришла.