Взбодрился, голова прояснилась, это же за всю ночь не сомкнул глаз ни на секунду, дрался с троллями, жабо-людьми и даже с эльфами, а чего они, и все это время пробирался через Зачарованный лес, где на каждом шагу подстерегали опасности.

Она посмотрела с подозрением.

— Это… не еда?

— Магия, — сообщил я. — Хотите?.. На вас тоже подействует.

Она покачала головой.

— Нет.

— Хорошо вштырит!

— Нет, — отрезала она. — Мне чужая магия не нужна. Короли не имеют права поддаваться чужому влиянию.

— Бэсрабл как раз проясняет, — ответил я, — хотя вообще-то, весь мир старается затуманиться. Самое большее горе бывает от ума. Это еще Грибоедов сформулировал, был у нас такой видный дипломат, служил послом в соседнем королевстве. Потому все ученые изо всех сил работают, чтобы люди могли глотнуть таблетку и балдеть, отключая эти беспокойные мозги. Самые счастливые люди вообще безмозглые!.. Они всегда счастливы, а ведь человек рожден для счастья, как пингвин для полета.

Она смотрела на меня надменно, не меняя выражения лица, но я замечал в ее холодном взгляде некоторое замешательство.

— Это хорошо, — проговорила она медленно.

— Чем? — поинтересовался.

— Еще немного такой жизни, — объяснила она, — и мы вас завоюем.

— Ух ты… Почему?

— У нас рождаются, — объяснила она, — чтобы сделать счастливыми наших далеких внуков.

С моей веранды хорошо смотреть на закаты, здесь они сказочно прекрасны, я не раз с гордостью демонстрировал их друзьям, словно они мои собственные, и сейчас кивнул в сторону широко распахнутой входной двери.

— Прекрасное зрелище, хотя и всего одно солнце. Ваше величество…

Она произнесла с холодком:

— Слушаю.

— Второй деликатный момент, — проговорил я, — первый насчет туалета мы уже решили по дипломатическим каналам, теперь не позволите ли провести вас в спальню?

Она посмотрела на меня свысока, голос прозвучал так, словно год хранился в баке с жидким гелием:

— Что-что?

— Уже поздно, — пояснил я, — я уступлю вам свою постель…

Ее взгляд стал холодным.

— А где ляжешь ты?

— На диване, — ответил я. — в гостиной. Заодно и посторожу… во сне. Разве ваше величество не нуждается в охране? Вон сколько бриллиантов блестит и сверкает!.. Заодно и вас при таком платье поохраняю.

Она поморщилась.

— Хорошо. Мне приходилось в походах спать и на охапке сена.

— Прекрасно, — сказал я обрадованно. — Просто чудесно. Душ принимать и чистить зубы вы не станете, не королевское это дело, так что позвольте я покажу вам постель…

Она прервала:

— С порога! Не переступая.

— Конечно-конечно, — согласился я поспешно. — Ни одна свинья не смеет переступать порог вашей спальни… которая на самом деле моя, но ради королевы на какие только жертвы не пойдешь… Хотя диван у меня еще мягче, но вот насчет статусности не уверен… Хотя можно вообще избежать этих невероятных жертв!

— Говори.

— У меня, — сказал я торопливо, — как и положено во времена моего деда, есть и гостевая комната, ее тронуть эти гады-перестройщики не решились… Там не ахти, я уже посмотрел, но кровать есть, есть!..

Она слушала, не меняя выражения лица, дескать, а что у тебя вообще есть, но гостевая у меня вообще-то не самая дыра, там есть еще кресло со столом и двумя стульями, и расположена очень удачно, чтобы ни гости не тревожили меня, ни я их.