И если бы тот яркий диск, что почти точка, убрать, легко представить, настолько огромное солнце, что закрывает собой весь мир.

— Глерд Велли, — сказал я, — может быть, все же останетесь на ночь? А утром и в путь…

Он засмеялся.

— Вы забыли, какая сегодня ночь? Вся наполнена волшебной музыкой сфер и дивным светом двух лун, что высветят каждую песчинку на дороге… Только и путешествовать такими ночами, когда нет зноя, нет мух…

Он отдал шутливо салют, и они выехали через широко распахнутые для них ворота.

Фицрой сказал со смешком:

— Да, ты хорошо напугал его своими двумя сердцами и восемнадцатью жизнями!

— Не думал, — сознался я, — что так легко поверит.

Он сказал серьезно:

— Самое чудное, такие люди в самом деле есть. Не с восемнадцатью, конечно, но с одной-двумя в запасе… он о таких слыхал, потому и поверил.

Я поежился.

— Ну и жизнь… Как понимаю королеву…

— Она против?

— Против магии, — уточнил я. — Женщина… они всегда осторожничают. Сохраняют то, что есть. Им нужен предсказуемый мир, где все понятно наперед.

Он скривился.

— Скучный мир. Застойный.

— Да, — согласился я, — правильность всегда скучна. Женщины вообще не играют в азартные игры, знаешь?

— Осторожные, — согласился он. — Это у нас благородный риск в крови.

Я засмотрелся, как из-за дальних деревьев поднимается луна, призрачный волшебный свет упал на землю, и я ощутил, что глерд Вилли прав: резкость и четкость просто необыкновенные, самое лучшее время для конных переходов. Если, конечно, знать, что за это время, даже если выйдет вторая луна, то не выскочит третья.

— Красиво, — сказал я.

Фицрой посмотрел по сторонам.

— Где?.. Кто?

— Природа, — пояснил я. — Даже мастерская может быть красивой.

Он посмотрел на меня с сочувствием.

— Устал?.. Иди отоспись, завтра вряд ли день будет легче.

— Ты прав, — согласился я. — Надо будет…

Я умолк, по огромному яркому диску луны пронеслась темная тень, я отчетливо рассмотрел хищно изогнутый взмах крыльев, вытянутую шею с головой не столько птицы, как рептилии, и длинный, как у ящерицы, хвост.

На загривке вроде бы кто-то сидит, но рассмотреть я не успел, да и сидевший очень уж пригнулся, спасаясь от встречного ветра. В лунном свете эта странная птица заработала крыльями чаще, пошла вверх по крутой дуге, там вверху сделала широкий круг.

Фицрой тоже задрал голову.

— Что ты там… А-а, ух ты, даже сюда долетели?..

— Это кто? — крикнул я.

Всматриваясь изо всех сил, я вроде бы определил огромного ящера типа птеродона, размах крыльев не меньше пяти-семи метров, а на загривке…

Ящер растопырил крылья и медленно парил, а когда на миг сложил крылья, человек торопливо бросил что-то вниз. Я видел эту темную точку, потом потерял, некоторое время ничего не происходило, затем левая башня замка содрогнулась, оттуда донесся страшный грохот.

На крыше вспыхнул огонь, быстро сбежавший вниз по каменным стенам, башня начала медленно оседать, словно сахарная куча в горячей воде, стены выпятились в стороны, будто башню распирает изнутри, камни с грохотом обрушились на землю и покатились к нашим ногам.

Фицрой с проклятием отпрыгнул, я вскочил на лестницу и поднялся на ворота, оттуда с содроганием и бессильной яростью наблюдал, как камни уносит до самых ворот.