Катер, сбавив ход, подошел к песчаному откосу. У зарослей ивняка стоял шофер райкомовского вездехода, Далманов его сразу узнал.

— Застряли… Второй час бултыхаемся, — ругался шофер.

— Ну, ты силен! Разве катером я смогу вытащить твой вездеход?

— Да не о том! У меня человек… — шофер хотел было сказать «секретарь обкома», но вовремя осекся, помня наставления Евдокимова. — Командировочный! Ему в рыбачий колхоз надо… Тут пустяк остался, километров тридцать!

— Где твой командировочный?

— В машине… Я сейчас, мигом!

Командированный был осанистый мужчина, одет по-городскому — кожаное коричневое пальто, шляпа, которая промокла, и поля ее понуро обвисли. Сапоги и полы пальто заляпаны грязью; было видно, что приезжий товарищ активно помогал водителю выкарабкаться.

— Издалека к нам? — спросил Фарман, когда спустились в кубрик.

— Из центра, — ответил командированный. — Ну и погодка!

— По рыбной части? — допытывался Фарман, ставя на стол алюминиевые кружки.

— И по рыбной тоже. Промерз я немного. Промок, наверное. У вас тут тепло!

— Сейчас согреемся. Ты вот что, друг, — Далманов сразу же перешел на «ты». — Давай разувайся. Бери шерстяные носки и сапоги мои. Они кирзовые, а внутри с мехом. Знаешь, как на Кавказе говорят? Береги ноги. Ноги простудишь — горло болеть будет. А если горло промочишь, — Фарман прищелкнул пальцами по подбородку, — ноги заплетаться начнут. Прямая и обратная связь, как говорят люди от науки.

Пока командированный переобувался, Фарман нарезал колбасы и сыра, налил в кружки немного спирту.

— Как тебя звать?

Секретарь обкома снизу вверх посмотрел на Далманова. Слишком уж панибратски тот себя ведет. Но Евдокимов не склонен был по всякому пустяку обрывать человека. Он назвал свою фамилию.

— Фамилию не надо, мы не в милиции. Как по имени-отчеству?

— Борис Александрович.

— А меня Фарман Курбанович. Ну, будем знакомы! — Далманов взял кружку.

— Только по одной, чтобы согреться, — согласился Евдокимов.

— По второй не будет, а то пьянство получится, — Фарман выпил, крякнул, сунул в рот кусок колбасы. — Только дураки могут портить такой напиток пьянством, верно, друг?

Евдокимов кивнул, накладывая на хлеб кусок сыра.

— Хороший напиток на что похож? — спросил Фарман. — Как по-твоему?

— Хороший напиток, как песня. Приносит радость.

— Правильные слова! Только не на всю песню, а на припев.

— Почему же?

— Понимаешь, песня — это как жизнь. А припев — как мечта.

— Верно, друг Фарман, — Евдокимов ухватился за край стола. Катер подпрыгнул, качнулся набок и снова выпрямился. — Чья посудина?

— Моя! — ответил Фарман, обнажая в улыбке белые зубы.

— Какой организации, спрашиваю?

— Геологи мы. Нефть ищем.

— Которые из Сибирска? — уточнил Евдокимов.

— Из Сибирска, — Фарман чертыхнулся. — Завидую рыбакам! К ним вот командировочный из центра, а к нам никто не заглядывает. Только цифры давай, только план. Никому нет дела, как мы живем!

И Далманов, крестя свое «начальство», стал доказывать Евдокимову несуразности в оценках деятельности геологических партий.

— В промышленности как? По готовой продукции оценка труда идет. Сделал больше — и благодарность получай заслуженно. А у нас как? Как в МТС и колхозах было недавно. МТС что надо? Гектары. А колхозу? Тонны урожая. Так и у геологов. Что нам планируют? Метры проходки. Нашли мы нефть или не нашли, — плановиков не интересует, им пробуренные метры подавай. Глубина скважин и освоенные средства. Понимаешь, когда в Кузбассе бурили, в передовиках ходили — почет, премии, хотя пустые дыры в земле сверлили. А здесь нефтью пахнет, понимаешь? Условия для бурения трудные, но нефть есть, честно говорю. Никто слушать не хочет, давай метры, и все!