— Как хорошо,— воскликнул я,— а я как раз шел к вам, чтобы пожелать вам доброго дня, мсье Дюпон. Выпейте со мной стаканчик. У меня есть для вас кое-что, что доставит вам радость.

Я взял его за руку и потащил в бар. Когда на стойке появился «мартини», Дюпон не заставил долго себя упрашивать. Я представил ему Джойса. Дворник поинтересовался, что стряслось с моей рукой, и я рассказал ему об автомобильной катастрофе. Затем мы показали ему фото с автографом: «Моему другу Августину Дюпону» с подписью Эдит Пиаф. Он был до того растроган, что рассматривая фотографию, забыл об окружающем мире, а также о зеленом конверте, который лежал на табурете позади него. Я начал обхаживать его, ведя разговор о разных сумасшедших вещах, проделанных Эдит Пиаф за последнее время. В это время Джойс смылся в туалет, прихватив с собой конверт. Двумя минутами позже он появился опять, и конверт улегся на прежнее место. Ему пришлось здорово спешить, поскольку на такие штуки требовалось время: подержать конверт над паром, открыть его иголкой, подменить деньги и опять его заклеить.

У «Поккарди» мы быстро пообедали. Джойс заказал себе венский шницель с зеленым горошком, а я — равиоли.

— Послушай, как я себе представляю дальнейшее,— проговорил я, делая глоток красного вина.— Мы должны что-нибудь предпринять, чтобы Элиан сегодня вечером с десяти до одиннадцати не была в своей квартире.

Мы наморщили лбы и стали думать, но ничего стоящего нам не пришло в голову.

Мы выпили по чашке кофе и покурили.

— О, у меня появилась кое-какая идейка,— вдруг воскликнул Джойс.—- Почему я сразу не вспомнил о пощечине от Нины Десоэс? — Он завел глаза к потолку и продолжал: — О, Нина! Это была роскошная женщина... И влюблена в меня до безумия! Ты не можешь себе представить...

— ...И потому она дала тебе пощечину?

— А, вздор! Позволь, я расскажу тебе, как все произошло. Это было семь лет назад. Она прожужжала мне все уши в течение недели, что хочет посмотреть бокс. Я обегал все, но ничего уже нельзя было сделать: билеты были проданы. Наконец на черном рынке я купил два билета по двенадцать тысяч франков за место. И что же? Когда я, лучезарно улыбаясь, принес ей билеты, она заявила, что, собственно говоря, бокс — это не так уж важно. Мы можем посмотреть его как-нибудь в другой раз. Она получила приглашение на выставку мехов, где разыгрываются призы...

— Ты, разумеется, был убит!

— Убит? Я был зол, как сто чертей, и перед зеркалом стал демонстрировать ей, как Цердан работает своей левой, при этом с туалетного столика уронил стеклянную вазу. Она влепила мне оплеуху и стала кричать, что я ничего не понимаю в женской душе, что ни одна женщина в мире не пропустит выставку, где разыгрывается приз.

От радости я засвистел.

— Превосходно, дружище! То, что сказала тебе Нина, правдивее самой природы. По каким дням на таких выставках разыгрывают призы?

— Каждую субботу. Но это было давно, и я не знаю, как теперь... Один момент, я быстро позвоню нашему секретарю, уж она-т® наверняка в курсе дела.

Он вскочил и исчез.

— Все в порядке,— заявил он, вернувшись.— Я сразу же возьмусь за это. Позвони мне в пять часов в бюро.