— Как дела? — спросил я, когда Джойс отозвался.— Ты разыскал Барнау?

— Да, наконец-то мне с этим повезло. Сегодня в обед зашел к нему в бюро и поймал его там.

— И что он сказал?

— Немного. Бервиль в воскресенье вечером, приблизительно около девяти часов, позвонил ему из бара, название которого связано с чем-то швейцарским — «Цюрих» или что-то подобное. Бервиль попросил у Бар-нау твой адрес. Перед этим он якобы звонил нескольким знакомым, но никто не знал твоего адреса. Ну, Барнау сказал ему, что ты живешь в отеле «Сули». Это все.

— А откуда Барнау знает, что бар, из которого он звонил, носит какое-то швейцарское название?

— Об этом ему сказал Бервиль. Он хотел знать, далеко ли от этого бара до отеля «Сули». Но Барнау смог ему только объяснить, что твой отель расположен на рю Пигаль.

— A-а, ну хорошо, это все-таки кое-что... Я сам займусь этим, а ты выполни следующее, Джойс. Возьми у меня деньги и поезжай’ в какое-нибудь известное детективное бюро, например к Дульби. Ему нужно получить из Южной Америки сведения о Жозефе Миранде и о фирме по торговле мороженым мясом. Затраты не имеют значения. Кроме того, он должен узнать все о мадам Рите Сорас. Адрес: Плас Вандом, вилла «Форест», Касабланка.

Джойс записал все и спросил:

— Откуда у тебя все эти адреса?

— Расскажу об этом позже. Да, еще одно: посмотри в телефонной книге адреса слесарных мастерских и узнай, в какой мастерской слесари изготовляли клиенту ключ. Нужно выяснить, где был сделан ключ к дому Бервиля.

— Будет сделано. Скажи-ка, Никки, дело подвигается вперед?

— Немного. Всего несколько предположений и идей, но ничего существенного. Кроме того, мы не знаем главного, почему был убит Бервиль.

— Если ты сможешь это узнать, то остальное — детская игра. Но расспрашивать об этом людей нецелесообразно. Те, у кого это дело на совести, делают вид, что ничего не знают. Остальные считают, что ты’— убийца, и поэтому, не теряя времени, бегут доносить на тебя. Прими это к сведению, чтобы не опростоволоситься.

— Всегда есть возможность узнать истину, даже если все молчат. Но меня занимает нечто другое: создается впечатление, что все замешанные в этом деле сами как следует не понимают, в чем его суть.

Джойс помолчал некоторое время, потом сказал:

— Мне кажется, нам надо узнать побольше о жизни Бервиля.

— Согласен.

— Итак, до вечера, Никки. Я сегодня дежурю с одиннадцати часов. Приходи пораньше домой, чтобы мы могли побеседовать.

— Приду к восьми.

— Да, еще: если меня не будет дома, не ломай себе голову о сеттере.

— О чем?

— О сеттере. Это собака моей сестры. Она каждый раз доверяет мне эту тварь, когда уезжает в Бордо.

— Этого нам еще недоставало! Как его зовут?

— Пумперникель.

— Странноватое имя. Не хотел бы я, чтобы меня так -звали, будь я сеттером...

Я направился к площади Конкордия. Встав под арку на остановке, я ожидал автобуса и думал об Элиан Лендри. Интересно, верит ли она тому, что написано в газетах?

В потоке автомашин из-за угла вынырнул мой автобус. Он мягко подкатил к тротуару. Пассажиры сгрудились, пропуская выходящих. Я не стал проталкиваться к автобусу, решив посетить Сараулта только с наступлением темноты. Закурив сигарету, я потихоньку пошел вдоль улицы, обдумывая свое положение. Я знал, что должен быть постоянно настороже и ничего рискованного не предпринимать. То немногое, что Джойс узнал от Барнау, было все-таки реальным, и именно отсюда надо было начинать.