– Аборт?

– А то. Ты же не знал? В этом твоя проблема, Ломушка. Ты ее не знаешь, ты видишь только красивую картинку и не знаешь, как она изменилась за три года. Думаешь, я у нее один был? Да она же по клубам и барам шаталась все время, снимала мужиков и водила на ту однушку. И я бы это терпел, а будешь ли терпеть ты?

Я прошелся мимо камеры, потом прислонился к стене и сел на корточки, чтобы посмотреть на эту гиену. Я прекрасно понимал, что все это может быть правдой. И про мужиков, и про аборт. Это похоже на Аню. Наверное, любя такую девушку, надо быть готовым действительно ко всему. И может быть даже к тому, что она не захочет ребенка от такого как я. И Костя сейчас как животное, которое больше никогда не увидит света, пытается укусить, сделать больно, а может быть запереть меня в клетку, вроде той, где поселится он, только моральную. Только он не учел одного. Я люблю Аню. Люблю со всеми ее истериками, со всеми ее поступками, плохими или хорошими, я просто люблю ее и буду рядом, несмотря ни на что. Я слишком долго был вдали, чтобы повторить такую ошибку.

– Спасибо, что рассказал. Она бы вряд ли мне поведала о таком.

– Это уж точно, – усмехается он, а потом видит, как я поднимаюсь и иду к выходу. – И все?

– А чего ты ждал, рыданий и криков: «Ах, она сука неблагодарная»? Или может быть, того, что я застрелюсь прямо здесь. Но нет, Кость. Я буду счастливым , с такой вот сукой Аней, которая сделала аборт, которая гуляла, которая может быть даже со мной, чтобы отомстить. И я буду счастлив только тебе назло. Потому что знаю, что каждый день моего счастья, будет делать невыносимой твою жизнь. И я бы мог пустить тебе пулю в лоб, но что такое смерть по сравнению с бесконечным желание быть на моем месте. А поверь, я знаю, как это выедает душу. Буквально до основания.

Я даже не прощаюсь, просто выхожу за дверь, прохожу по коридору и выхожу на свежий воздух, вздохнув его полной грудью. Все -таки хорошо, когда над тобой ничего не давит, и все кредиты выплачены. Мой Косте-так точно.

Я киваю Самсоновну, курящему возле джипа, и сажусь в машину . Пытаюсь представить, о чем думала Аня, когда ехала на аборт, наверное ненавидела меня настолько, что желала смерти нашему ребенку. Я был уверен, что она не забеременела. Был уверен, что сработает то самое: «А я же успел вытащить». Мне нужно ее увидеть и просто обнять, почувствовать, что больше нет между нами ненависти и злобы. Есть недопонимание, может быть недоверие, может быть даже страхи, но ненависти-нет, а это самое главное.

Когда я возвращаюсь, она уже собралась на очередную репетицию и конечно со мной не разговаривает. Красится, прихорашивается, а я любуюсь тем, как сияют ее волосы на солнце.

– Ань, я люблю тебя.

– Не надо мне тут. -Я все еще зла на тебя. И за это ты еще один день обязан провести со мной, понял?

– Слушаюсь, прям капризная принцеска, – усмехаюсь и подхожу к ней, пока она, наклонившись перед зеркалом, красит губы. Опускаю руки на задницу, сжимаю и толкаюсь бедрами, чтобы почувствовала, как сильно я ее хочу. Правда мне тут же прилетает, потому что помада у нее съезжает на щеку.