– Известна нам, святой отец, малохоженая тропа пообок Катуни, – зачастил старец, словно боялся прервать начатый разговор и умолкнуть, а может, хотел оправдать свое недавнее равнодушие к поиску всем желанного царства Белых Вод. – Той тропой кочевые ойроты с южных склонов Алтайского Камня хаживают, иной раз и до Бийской крепости, выменивая перед этим у джунгарцев пушнину для продажи россиянам в наших поселениях. О той тропе прознали мы от бугровщиков и бережем ее на лихой час, если отсюда придется бежать и дале в горы. Ею вам и надобно идти. Иначе закружит вас нечистая сила, сгинете в каменных ущельях, заблудившись безвозвратно.
Укладываясь спать на тесной лавке низкой избушки, отец Киприан и Илейка слушали, как из кузни доносился запоздалый перестук молота – это Аникей готовил новые подковы, чтобы поутру перековать коней побродимов перед тяжкой горной дорогой.
Глава 5. Один на пути в неведомое
Едва различимая горная тропа то прижималась к обрывистым влажным берегам Катуни, то удалялась, чтобы обойти очередную вздыбившуюся к облакам гору. Подковы, скользя, высекали искры, фыркали притомившиеся кони, а над ущельями парили горные орлы, бесшумная тень которых пугала осторожных архаров.
Отец Киприан ехал на лошади проводника Николки, который вел ее в поводу. Навьюченную лошадь вел Илейка, а Иргиз, прислушиваясь и принюхиваясь, шел сзади, не рискуя отбегать далеко – пугали крутобокие расщелины с тугими клубами тумана далеко под ногами. Николка часто отанавливался, поднимал вверх круглое, с отвисшими усами лицо, всматривался в горные выси и что-то бормотал на своем языке. Иногда он вдруг срывался на отчаянный крик, начинал всех торопить:
– Шагать быстрам нада! Скоро вода на голову упади много!
Илейка недоверчиво огрызался:
– Откуда воде взяться? Синь какая над горами. – Однако ускоряли шаг, выискивали каменный навес над тропой и под ним, вжимаясь в скалу, ежились под дождевыми брызгами. Лучше было, когда укрывались в каком-нибудь гроте, усыпанном белыми костями и перьями. Со склонов мимо побродимов низвергались тяжелые и мутные потоки воды, вода подмывала и увлекала за собой камни, деревья и кусты, которые доживали век в опасной близости от обрывов.
– Спаси и помилуй, – шептал всякий раз отец Киприан, когда поблизости с тяжким уханьем проносилась изрядная каменная глыба. – Не приведи бог теперь горному обвалу случиться – привалит, и не выберемся вовек! Молодец, брат Николка, отменный из тебя проводник, вон как знает местные приметы.
Однако через месяц по выходу из Бийской крепости, когда ноша в тюках вдвое облегчилась, проводник Николка наотрез отказался вести их дальше.
– Савсем, однако, помирай будем, святой бачка монась, – тянул протяжным голосом Николка, пытаясь вызвать жалость в сердце непреклонного монаха. – Зима скоро, снег скоро будет на голова падать. Кибиткам кочевника нигде не видно, один камень да камень. Там, за много-много горами, песок будет. Там другой чужой земля скоро начинайся. Моя боюсь туда ходить. Там будет кош-агач![21]
При упоминании о близкой чужой земле отца Киприана начинала трясти нервная лихорадка – недалеко уже Индийское царство! Пройдут они мимо царства Индийского и Китайского и выйдут к окиян-морю, на берегу которого и раскинулось желанное Беловодье. Все верно получается, все по путнику Марка Топозерского!