Между тем Шумилов надорвал конверт и вынул из него вдвое сложенный лист бумаги. Это был приказ народного комиссара обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года, размашисто подписанный Сталиным. В препроводительной записке на имя командарма указывалось, что приказ надо «довести до сведения каждого бойца и командира».
— Ясно, товарищи? «До каждого бойца и командира!» — громко повторил командарм.
Натужным голосом он начал читать документ. Первые же строки приказа правдиво раскрывали обстановку, сложившуюся на фронтах. Отметив, что наша Родина переживает тяжелые дни, нарком обороны требовал «в корне пресекать разговоры о том, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры, отмечалось в приказе, являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратить отступление, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов без железных дорог… Пора кончить отступление! Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв». Приказ требовал от войск «остановиться на занимаемых ими рубежах, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это ни стоило…».
Генерал передохнул, потом снова стал читать:
— «Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев, — это значит обеспечить за нами победу… Чего же у нас не хватает? Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в батальонах, в полках, в дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину…»
Чуйков и Ласкин молчали.
— Приказ необычно откровенный и весьма строгий, — произнес генерал Шумилов, закончив читать. — В нем все разложено по полочкам, что и как надо сделать, чтобы сокрушить ненавистного врага.
Он хотел еще что-то сказать, но увидел в дверях члена Военного совета Абрамова. Тот вчера уехал в соседнюю стрелковую дивизию, обещал Чуйкову, что вечером вернется, но прибыл на другой день.
— Я задержался, товарищ командарм, так как заехал еще к танкистам, — объяснил член Военного совета.
— А мы вот изучаем приказ номер 227 наркома обороны товарища Сталина, который я держу в руках. Отдаю его вам, чтобы прочли сами, размножили, а потом отправили командирам дивизий. Подумайте, как это лучше сделать. Уверен, что этот приказ поможет нам сплотить людей, они станут смелее бить фашистов!.. — проговорил Шумилов.
— Я все сделаю, Михаил Степанович, — заверил Абрамов.
Ночь прошла тревожно. Дважды «юнкерсы» бомбили Сталинград, особенно его пригород и переправы через Дон и Волгу. Чуйков с утра собирался побывать в штабе 62-й армии генерала Лопатина, который недавно сменил генерала Колпакчи в должности командарма. Уже было собрался, но его неожиданно вызвал генерал Шумилов. Когда Чуйков вошел к нему, то увидел здесь и начальника штаба.
— Слышал новость, Василий Иванович? — спросил его Шумилов, гася окурок в пепельнице, сделанной из гильзы снаряда.