— Какого черта ты здесь делаешь? Он уже послал людей, чтобы тебя срочно разыскали и привели!

— Что? Кто? — Внезапно до нее дошло, где она находится и кто ее может разыскивать.. — Ах, он… Он может… — Нет, это было бы ошибкой с ее стороны. — А который час? Я не опоздала подать ему обед?

— По крайней мере на целый час. Джорджина чертыхнулась себе под нос, поднялась и направилась к двери.

— Как вы думаете, мне идти сразу к нему или на камбуз за обедом? — бросила она через плечо.

— Вначале еда. Если он голоден, это может помочь.

Она обернулась.

— Чему помочь? Разве он зол?

— Я не видел его, но сама посуди, девочка, — наставительно сказал Мак. — Сегодня первый день твой работы под его началом, а ты уже…

— Я не виновата, что заснула, — перебила его Джорджина. — К тому же он сам приказал мне вздремнуть!

— Ну, ладно, может, все обойдется. А теперь не теряй времени и иди.

Она отправилась на камбуз, хотя тревога в душе не утихала. Капитан приказал ей спать, но в своей каюте, где мог разбудить ее, когда нужно принести еду. Не потому ли он хотел иметь ее всегда под рукой? А сейчас он вынужден посылать на розыски людей. Проклятие и еще раз проклятие! А она-то думала, что на сегодня со всеми неприятностями покончено.

Джорджина шумно ворвалась на камбуз. Кок и двое его помощников, прервав работу, удивленно уставились на нее.

— Поднос для капитана готов, мистер О'Шон? О'IIIон ткнул испачканным в муке пальцем.

— Давно готов.

— Еда не остыла?

Он выпрямился во весь свой невысокий рост и с вызовом произнес:

— Нет, конечно. И почему бы ей остыть, если я минуту назад в третий раз все подогрел? Я даже собирался послать Хора на…

Но Джорджина уже не слушала его. Она бежала с тяжелым подносом, еще более широким и тяжелым, чем утром. Трое мужчин крикнули ей вслед, что ее ищет капитан. Она не остановилась и ничего не ответила, но тревога ее усилилась.

«Он сказал, что не будет драть меня за уши. Он сказал, что не будет». Она повторяла это на всем пути и уже возле самой двери, когда на ее стук раздалось короткое «Входи».

Первое, что она услышала, когда шагнула в каюту, были слова первого помощника:

— Надо надрать ему уши! Господи, до чего же она ненавидела этого человека! Однако вместо того чтобы устремить взгляд, полный гнева и ненависти, на первого помощника, она склонила голову, ожидая реакции Джеймса Мэлори, — в сущности, только его реакция и имела значение.

Но капитан молчал, и она не могла составить представления о его настроении. Взглянуть же на капитана она не решалась, полагая, что выражение его лица лишь усилит ее смятение.

Джорджина вздрогнула, когда он наконец-то спросил:

— Так что ты можешь сказать, юнга? Разумно. Он намерен быть разумным и хочет выслушать, что она может сказать в свое оправдание. Этого она не ожидала, но все же подняла голову и встретилась со взглядом ясных зеленых глаз капитана. Он сидел за пустым столом рядом с Конрадом Шарпом, и Джорджина вдруг осознала, что из-за ее оплошности они оба вынуждены были ожидать обед. И в то же время она испытала некоторое облегчение, потому что капитан не выглядел слишком разгневанным. Конечно, выражение его лица нельзя было назвать добрым, но этот здоровенный бугай, в общем, всегда казался таким. Однако признаков гнева в нем она тоже не обнаружила. Правда, она пока не знала, как выглядит этот человек в гневе. Может, именно так, как сейчас?