И заработал поцелуй. Но внезапно Джорджина вспомнила:

— А зачем ты сознался в том, что был Хоуком? Ведь братья уже были готовы отдать меня за тебя.

— Разве ты забыла, что они опознали меня?

— Я уверена, что они засомневались бы, если бы ты держал язык за зубами, — возразила Джорджина.

Джеймс пожал плечами.

— Мне кажется вполне разумным сказать обо всем, Джордж, чтобы не возникло неприятностей позже, когда мы узнаем блаженство семейной жизни.

— Ты это так называешь? — тихо спросила она. — Блаженство семейной жизни?

— Похоже, я испытываю блаженство в этот самый момент. — Джорджина ахнула, когда он неожиданно вошел в нее. И через минуту добавил: — А ты?

— Можешь… быть… уверен.

Когда через некоторое время Джорджина и Джеймс появились в гостиной, они обнаружили, что семейство Мэлори расположилось у одной стены, а семейство Андерсонов — у другой. Причем по количеству первое намного превосходило второе, ибо весь клан Мэлори прибыл в полном составе. Все члены семейства Джеймса были настроены к нему вполне дружественно. Не стоило объяснять, что вражда окончена и не нужно вспоминать о том, сколько за это время Джеймс наговорил Энтони.

Однако выражение лица Джеймса не сулило ничего хорошего, когда он бросил взгляд на пятерых стоящих вместе братьев Андерсенов.

Джорджина применила тот же прием, который утром подействовал на Уоррена. Ткнув локтем мужу под ребра, она, ослепительно улыбаясь, проговорила сквозь зубы:

— Любишь меня — люби и мою семью. Он улыбнулся, глядя на нее сверху, и покрепче прижал к себе ее руку, чтобы Джорджина не смогла повторить свой прием.

— Позволю себе не согласиться, Джордж. Люблю тебя и терплю твое семейство.

— Говоришь, они все женихи? — спросила Джорджину Регина спустя некоторое время. — Надо что-то придумать.

Джорджина улыбнулась, решив не сообщать братьям о том, что в комнате есть сваха, однако сочла нужным заметить:

— Они не собираются здесь задерживаться, Реган.

— Черт побери, ты слышишь? — проходя мимо, сказал Энтони Джеймсу. — Она переняла его плохие привычки.

— Какие еще плохие привычки? — строго спросила Джорджина у братьев Джеймса, преисполнившись решимости защитить мужа.

Однако те не остановились для объяснений, и Регина со смешком пояснила:

— Дело в моем имени. Они не могут прийти к согласию, как меня называть. Но сейчас все это не так страшно. А раньше чуть не до драк дело доходило:

Джорджина повела глазами и заметила страдальческое выражение на лице Джеймса, который в другом конце гостиной слушал, как Томас и Бойд что-то ему говорили. Она улыбнулась. За весь день о четырех ее братьях он не сказал ни одного плохого слова. Зато об Уоррене он не желал даже слышать.

Впрочем, Уоррен и сам выглядел букой, стоя чуть в стороне и ни с кем не общаясь. Джорджину удивили другие ее братья, в особенности Клинтон: они весьма непринужденно беседовали со столь ненавидимыми им англичанами. Ей сказали, что чуть позже должен появиться Мак. Надо будет не позабыть представить его Мегги Макдональд. Регина была в этот вечер не единственной, кто взял на себя роль свахи.