Огурцов откинулся на спинку кресла и заявил:

— Мне нужны земли, и этим все сказано.

— А если упрутся Кузьмич с фельдшерицей? — спросил Басалай. — Какие указания на этот случай?

Огурцов повысил голос:

— Ринат, я что, один за всех думать должен? Решай сам, как заставить их уехать из деревни. Да постарайся не попасть под ментов. Хотя документы у вас в порядке. В общем, шевели мозгами, Ринат.

— Ладно, придумаю, что-нибудь. Но если они запросят за свои халупы большие бабки, то придется давать.

— Черт с ними, не обеднеем. Но лучше обойтись без этого.

Басалай вздохнул и произнес:

— Мы одну ошибку допустили.

Огурцов внимательно посмотрел на него и спросил:

— И какую же, где?

— Когда убирали участкового, надо было палить и деревню. Там никого не было. Все пошли в лес искать ребенка. Нам сейчас было бы проще. Домов нет, а наше предложение в силе.

— А где людей на все это брать, не подумал?

— На поджог мог выйти один Моренко.

Огурцов вновь повысил голос:

— Ну ты еще поучи меня, что кому делать и кого куда посылать.

Наступила тишина.

Огурцов понял, что в сложившейся ситуации горячиться не стоит, и произнес:

— Ладно, без обид. Думай, Ринат, как работать по Кузьмичу и фельдшерице. А я постараюсь через УВД надавить на Гарина. Что это за дела? На каком основании он служебную машину и персональную охрану какой-то девке из села предоставляет? Начальнику Управления это явно не понравится. Да еще отвлечение мобильного патруля на пустое, можно сказать место, и опять-таки туда, где проживает эта девица. Гарину придется оправдываться и снимать охрану, возможно, и патруль. Хотя насчет последнего, не факт. Но его, согласен, можно обойти при необходимости. Все. — Огурцов взглянул на помощника. — Юра, ты останься, Ринат, занимайся делами!

— Поехал к себе домой думать.

— Мне плевать, где ты будешь думать, здесь или дома, но решение должно быть.

Басалай вышел.

Огурцов спросил у Моренко:

— Позавтракаешь со мной?

— Не откажусь.

— Пойдем в столовую, завтрак уже должен быть готов.

На подъезде к Балаеву в 10.20 Уланову позвонил Гарин. Он должен был сделать это раньше.

— Привет! Ты извини, Рома, не мог говорить, совещание проводил. А через час в администрацию ехать. Там тоже совещание. Честное слово, задолбали уже этими разговорами. Была бы от них хоть какая-то польза, то ладно, но ведь все без толку.

— Очевидное наверху лежит, Боря.

— Согласен, только это очевидное очень хорошо прикрыто, раз к нему нет никаких претензий. Это я об Огурцове и компании. Да, видно этот «уважаемый» Алексей Михайлович постарался. Мне звонили из УВД и спрашивали, на каком основании я выделил служебную машину с водителем Вере Голевой, еще интересовались, чем обосновано мобильное патрулирование района деревни. В Управлении считают, что я в личных целях использую машину и водителя. Пришлось отозвать его и патруль. Так что Вера и деревня теперь без защиты, как и прежде. Кстати, сегодня с утра уехали москвичи. Завтра собираются переезжать к родственникам Агеевы. Ерофеевы, Долгинины, Серовы уже в бараках. Они не вылезают из прокуратуры, но вряд ли чего добьются. Старика Кандина сын увез в Переславль. Так что завтра к вечеру в Коринке останется один Кузьмич. Вере начальство разрешило жить при медпункте. Но это ничего не меняет. Вот такие дела.