— Участковый Трындин? — спросил Смирнов у спины четвертого штатского, который в суете не участвовал. Четвертый раздраженно обернулся и вдруг узнал радостно:

— Александр Иванович?

— Здорово, Леонид, — солидно поприветствовал четвертого Смирнов. Был четвертый — Леонид — хорошего роста, складный, франтоватый, на артиста Абдулова смахивал.

— В Москве, а к нам не зайдете, — укорил он Смирнова.

— А что мне у вас делать?

— Как что? Пообщаться, соскучились мы без вас.

— Соскучились? — непонятно спросил Смирнов и повторил вопрос, кивнув на тело: — Участковый Юрий Трындин?

— Участковый Юрий Трындин, — соболезнуя голосом, подтвердил Леонид.

— Что случилось?

— С крыши сорвался.

— Прямо-таки и сорвался?

— Сейчас здесь закончим и наверх пойдем, пощупаем, что и как.

Смирнов глянул вверх, на крышу пятиэтажного доходного дома, каждый этаж которого — полтора нынешнего. Высоко. Очень высоко.

— Я с ним утром разговаривал, — сказал Смирнов. На труп он не смотрел, не хотел смотреть. — Что же ты так, Юра Трындин?

К Леониду подошел третий в штатском — совсем еще молодой — протянул сложенный вчетверо лист бумаги:

— В кармане нашел. Прочти, Леня.

Леонид развернул бумагу. Смирнов нахально заглянул в нее через Леонидово плечо. Леонид обернулся на него, но ничего не сказал. Стал читать бумагу. Читал и Смирнов.

«Околоточный! Пока ты даром копытами топочешь, малолетки ширяются, как хотят. На твоем участке, козел. Коробейников сдавать не в моих правилах, а склад их сдам. На крыше шестого дома, под правым скатом слухового окна. Целуй меня в тухес за подарок, лох».

Печатными корявыми буквами все это было написано. Смирнов спросил:

— Что делать собираешься, Леонид?

— Тухес целовать. Да вот не знаю, чей, — злобно ответил Леонид. Постоял, добавил: — На крышу полезу.

— Вечерком ко мне можешь заглянуть, Леонид? Я вот в том доме живу, у приятеля. — Смирнов тростью указал на видимый отсюда Аликов дом. — Пятый этаж, квартира восемнадцать. Я ведь с Трындиным утром сегодня разговаривал.

— Загляну, — пообещал Леонид. — Обязательно загляну. — Он смотрел, как санитары задвигали в свою карету носилки, на которых было то, что осталось от участкового Трындина.

— Не буду мешать. Работай, — сказал на прощанье Смирнов и выбрался из круга. Роман и Алик ждали его. Они были в курсе: предподъездные бабки рассказывали шепотом каждому подошедшему к кругу все в подробностях.

— Пошли домой, Саня, — предложил Алик, и они пошли домой.

Обедать расхотелось. Они попили чай и уселись смотреть по видео (Алькина гордость — японский телевизор с декой) «Французского связного». По экрану бегал хулиган Хекмэн, беспрерывно стреляя и матерясь на английском языке. Отвлеклись и увлеклись. Когда Хекмэн напоследок, по запарке, укокошил агента ФБР и упустил мирового злодея и наркотического супербосса Шарнье, Алик загоготал радостно:

— Все как у вас, бойцы невидимого фронта! Главного никогда не ловите!

— Красиво сработано, — с завистью сказал Смирнов.

— Им легче: дави негров, пали, сколько хочешь, разбивай любой автомобиль, все сходит с рук, — завистливо констатировал Казарян.