— Хорошо физикам, — позавидовал Смирнов.

— Чем займем вечерок? — спросил Казарян. — Думай, Галка.

— Кататься. Хочу кататься. Чтобы из Москвы уехать, чтобы скорость, чтобы ветер. Одурела от жары, от каменных зданий…

— В Загорск давай, — предложил Смирнов. — И церкви посмотрим, и трасса отличная.

— Не надоела тебе эта дорожка? — ехидно осведомился Казарян.

— Да иди ты…

— Только чур, после Окружной я за рулем, — хищно потребовала Галочка.

— Ехать, так ехать! — Казарян решительно развернулся, и они понеслись привычным путем.

Поселки, перелески, мосты. И ветер, желанный ветер. С ходу, приступом взяли пригородную горку и ворвались в Загорск.

С непривычки слегка обалдели от смены темпа, когда, припарковав машину, они вышли на волю у монастыря. Неторопливо передвигались по горбатым улицам прохожие, почтительно молчаливы были иностранные туристы, дисциплинированным ручейком вливаясь в «Икарус», целеустремленно, но благолепно ходили монахи по своим божеским делам.

— Одесную — природа, богом благословенная, ошую — храмы рукотворные. Лепо, — перешел на церковно-славянский Казарян.

В умиротворении походили по монастырю, а когда стало смеркаться — около десяти — заторопились: хотели успеть поужинать в «Сказке».

Успели. В этом малолюдном сегодня загородном ресторане они поужинали тихо, спокойно и без разговоров. Ни о чем не надо было говорить, просто было очень хорошо. Всем троим.

— Осоловела от еды. Дремать буду, — решила Галочка и уступила руль Казаряну. Казарян вел машину без Галочкиного взвинченного азарта, уверенно, плавно, но на той же скорости. Не отрывая взгляда от дороги, он одной рукой включил приемник и попал на «Рапсодию в голубом» Гершвина. Галочка с закрытыми глазами тихонько и удачно начала подмурлыкивать. Стало совсем хорошо, дальше некуда.

Доставили Галочку.

— Физику привет передавай, — сказал на прощанье Смирнов.

— Когда проспится, передам, — пообещала Галочка.

А вот и дом родной. Спустились от Остоженки и остановились у подъезда.

— Спасибо, Рома, за прекрасный вечер, — захлопнув снаружи дверцу, в окошко сказал Смирнов.

— Завтра к девяти я у вас, — ответил Казарян на невысказанный вопрос и медленно тронулся.

Смирнов стоял и смотрел, как «восьмерка» катила к набережной.

— Помогите, помогите! — призвал вдруг пронзительный женский голос, и сразу же неподдельный, звериный от дикой боли крик: — А-а-а!!!

Крик шел сверху, от пустыря на месте снесенного ветхого дома. Смирнов кинулся туда, на ходу вытаскивая пистолет. Когда он вырвался из черной ночной тени дерева, опять Бог, солдатский Бог отдал мгновенный приказ: падай! Одновременно с его падением раздалась резкая автоматная очередь. Мимо, мимо! Смирнов скатился с высокого тротуара в его тень на проезжую часть, тщетно стараясь вырвать запутавшийся в ремнях пистолет.

Из каменной подворотни появился человек. Он целился в Смирнова из миниатюрного автомата, целился тщательно, наверняка.

Ниоткуда на освещенной мостовой возник второй человек. Раскорячившись и держа пистолет двумя руками, он слал пулю за пулей в человека с автоматом, который на свою беду за миг до этого видел только Смирнова. Человек с автоматом опустил автомат, постоял секунду и рухнул.