Кудыка привёл в порядок одежонку и, прикрыв поплотнее погорелицу, вылез из короба. Нашаривая в темноте кузова и оглобли, подобрался поближе к лающимся. Он уже угадал второго. Это был тот самый, с лопатой — кого волхвы под землю упрятали…

— Значит, будем ждать, пока чётное вздуют, — сказал упрямый Бермята. — А без света работать не будем…

— Ну так вон же света полно! Подгоняй обоз — и греби прямо из топок…

— Сла-ава те, тетереву, что ноги мохнаты!.. Сырую?..

— Что? Надорвётесь?

— Да мы-то не надорвёмся, а лошадки?.. Мы ж на санях! Был бы ещё снег, тогда понятно… А то волоком!.. По земле!..

Тот, что с лопатой, изнемог и плюнул.

— Да катись оно всё под гору!.. — сказал он в сердцах. — Гуляй, ребята, поколе я гуляю… Винца не найдётся?

— С этого бы и начинал, — проворчал Бермята и достал из саней сулею. На слух наполнил берестяной стаканчик.

С берега, как всегда на Теплынь-озере, веял знобкий ветерок, снимая с груд золы и бросая на порожний обоз одну пелену за другой. Кудыка вдохнул опрометчиво, в глотке стало шершаво, и древорез заперхал. Бермята всмотрелся.

— Кому ещё там не спится? — недовольно проговорил он. — А-а, это ты, брат?.. Рано ожил, можешь дальше почивать. Всё равно до утра грузить не будем…

— Новенький вроде? — буркнул, тоже приглядываясь, тот, что с лопатой. — Как зовут-то?

— Кудыка…

— А я — Ухмыл… Ну, здравствуй, стаканчик, прощай, винцо! — С этими словами назвавшийся Ухмылом лихо осушил берестяную посудинку.

— Как же ты из-под земли-то выбрался? — с дрожью в голосе спросил его Кудыка.

Тот озадаченно хмыкнул.

— А ты почём знаешь? Или рассказали уже?

— Да я ж в том кружале был!..

— Взаправду, что ль? — Ухмыл оживился. — Слушай, что я там такого натворил-то? Хоть лоб взрежь — ничего не помню…

— Да мы с храбрами заспорили, какое назавтра солнышко будет, — торопливо начал объяснять Кудыка. — А ты уж хороший сидел… Возьми да и скажи: нечётное… Храбр тебя давай пытать, откуда, мол, узнал… Ну и ты тут такое брякнул… — Древорез замялся.

— Ну-ну? — с любопытством подбодрил его Ухмыл.

— Катали мы ваше солнце… — сойдя на пугливый шёпот, повторил Кудыка страшные слова.

Ответом было озадаченное молчание.

— Всего-то навсего?.. — разочарованно протянул наконец Ухмыл. — А я-то думал…

— Да как же «всего-то навсего»? — взлепетал Кудыка. — Мил человек! Про солнышко-то!..

— Ну и катали… — невозмутимо отозвался Ухмыл. — Сейчас опять покатим… — Он оглянулся на теплящиеся вдали огоньки и дружески пихнул Кудыку в плечо. — А пойдём, посмотришь… Вроде опорожнили уже… Только ты, слышь… — озабоченно предупредил он. — Ширше рыла рот не разевай, с опаской иди… А то не ровен час в ров угодишь — как раз по тебе и проедет…

Ров, как выяснилось, лишь показался Кудыке земляным, потому что лежал на нём мягкий слой золы. А на деле изноровлены были под ров две насыпи из мелкого щебня, а в получившейся между ними канаве через каждые полпереплёва шли утопленные заподлицо дубовые полукруглые рёбра — не то гнутки, не то вырезки. Дуги, словом…

Всё это древорез определял на слух да на ощупь. Потом впереди зажелтел попрыгивающий огонёк, и Ухмыл с Кудыкой (Бермята остался подле обоза) приостановились. Отчётливо потрескивала под чьими-то шагами скрипучая дресва.