— На пупках не осилю, а сторожковую[50] справлю… — со вздохом отозвался тот. — Только ты, слышь, больно-то явно не ворожи теперь… У нас в слободке этого не любят…
— Хватит, — сказала она радостно. — Отворожила… Надоело мне всё, Кудыка! Грязь надоела, холод… Летом оно вроде бы и ничего, а вот зимой тут у вас стужа — прямо как в Чёрной Сумеречи…
Просияв, взметнулось в небо красно солнышко с блуждающим по ясному лику тёмным пятном, и подумалось вдруг Кудыке, что неспроста все неудачи в последнее время выпадают именно на нечётные дни. С того самого утра после неслыханно долгой ночи жизнь у берендеев пошла кувырком…
Оба ещё раз поглядели на ласковое, пусть даже и меченное пятном светило и двинулись в сторону слободки.
— Так что у вас там всё-таки стряслось в Чёрной Сумеречи? — не устоял любопытный Кудыка. — Одни толкуют: отвернулось-де от вас солнышко, другие: погорело, мол… Кому верить-то?
— Погорело… — нехотя ответила Чернава.
— Ну а как погорело-то? Расскажи!
— Да что рассказывать… Кабы я тогда чуть постарше была… Помню только: пожары кругом — дома горят, леса… А потом — стужа. Всё как есть морозом сковало…
— А другие, постарше которые? Рассказывали, чай?..
Поднимающееся солнышко съело ночной туман, прояснило дали. Слободка впереди, казалось, была искусно вырезана из мягкого дерева тончайшим лезвием.
— Развалилось, говорят, прямо в небе…
— Солнышко?! — не поверил Кудыка.
— Ну да… Небо сразу чёрное стало, как ночью. А на землю огненный дождь упал… Весь день головёшки горящие сыпались. И ещё железки какие-то раскалённые…
— Да ну?.. — только и смог оторопело вымолвить древорез, пытаясь представить жуткое это зрелище. — А потом?
— Какое уж там потом?.. — бросила с досадой Чернава. — Что не сгорело, то вымерзло. Непруху-реку до дна сковало. Света нет, черно, как в дубине… Ну и побежали все кто куда. Кто к вам, кто к грекам, а кто и вовсе на север…
— Неужто и там люди живут?
— Да говорят…
Некоторое время Кудыка шёл молча, что-то озабоченно прикидывая.
— Так… — решил он наконец, посопев. — Ты об этом тоже никому в слободке не рассказывай. Даже деду моему. Побить могут…
— Да я и не собираюсь…
Выбрались на слегка припорошенную золой дорогу, по которой прежде что ни день тянулись с Теплынь-озера обозы сволочан.
— Погоди-ка, — сказал вдруг древорез, останавливаясь. — Куда ж это мы идём? Мне на княжий двор надо, к Столпосвяту, а мы — в слободку…
Чернава изумлённо оглядела Кудыку — и расхохоталась.
— Прямо так к князю и явишься? Ты на себя посмотри! Вылитый погорелец!..
Древорез крякнул, нахмурился, поскрёб бородёнку. А ведь верно говорит девка, переодеться надобно… Эх, кабы чуть пораньше, проскочили бы в темноте, никем не зримые. А теперь… Если уж главарь погорельцев прослышал, что волхвы ищут какого-то Кудыку, то в слободке тем более должны об этом знать… Может, как-нибудь по задам пробраться, околодворком?..
— А зачем тебе к князю-то? — заподозрив неладное, спросила Чернава.
— Велено… — уклончиво ответил Кудыка.
Справа на обочине виднелась ничем не огороженная низкая избёнка с кривым сугробом вместо крыши. Ни дыма из оконца, ни тропки от окованного льдом порожка. Похоже, загостился где-то хозяин, загулял. То по теремам по боярским, то по ратному делу, а сейчас, надо полагать, вели синеглазого Ярилиной Дорогой прямиком к капищу.