Каморный неожиданно прервал свой монолог: он увидел, что снимающий его оператор, с удивлением глядя на что-то, находящееся за спиной Каморного, пятится, позабыв про камеру. Обернувшись назад, Александр заметил, что к нему приближается мужчина в форменной спецовке с логотипом «ГНК» на груди, высоко подняв руку с зажатой в ней горящей зажигалкой.

– Ты что, мужик, рехнулся? – крикнул было Каморный, но, скосив глаза к земле, увидел, что на асфальте возле его ног растекается и разрастается огромная лужа бензина. Стоявший неподалеку охранник поднял пистолет, но боялся стрелять: попади он в человека с зажигалкой – и бензин заполыхает, а через считанные секунды и вся бензоколонка превратится в пылающий ад.

Каморный почувствовал охватившую его отвратительную слабость. Человек в синей спецовке приближался к нему медленно и неотвратимо, как смерть. Он шел странной скованной походкой, как будто боялся расплескать что-то драгоценное внутри себя.

Оператор стремглав бросился к машине, в которой сидел продюсер коммерческого канала. Каморный, преодолев сковывавшее его оцепенение, сделал шаг в ту же сторону, но человек в спецовке вдруг бросил к его ногам свой импровизированный факел. Залитая бензином земля вспыхнула, и огонь тотчас же охватил одежду Каморного. В ужасе он заметался, крича от боли, но никто не сделал и шага к нему – все удирали от огня.

Оператор добежал уже до машины, держа в руках камеру, навстречу ему выскочил продюсер и рявкнул истошно:

– Снимай! Снимай, так твою!..

Оператор дрожащими руками поднял камеру и навел ее на две пылающие человеческие фигуры – своего коллегу-журналиста Каморного и неизвестного самоубийцу-камикадзе. Подбежавший к их машине охранник втолкнул обоих – продюсера и оператора в машину и крикнул шоферу:

– Гони! Сейчас рванет!

Машина дернулась с места. Оператор продолжал через опущенное стекло снимать горящую бензоколонку. Остальные сотрудники разбежались, как тараканы. В это время пламя добралось до главных резервуаров бензохранилища, и тут-то бензозаправка превратилась в настоящее региональное отделение преисподней. Взрывы гремели один за другим, сливаясь в непрерывный оглушительный грохот. Все вокруг заволокло пламенем и клубами черно-сизого дыма. В пламени летали поднятые взрывом в воздух обломки построек и оборудования, куски развороченных автомашин.

Машина с продюсером и оператором успела, однако, отъехать на безопасное расстояние. Оператор, совершенно потрясенный всем случившимся, продолжал тем не менее снимать огненную стихию, продюсер, стараясь перекричать грохот непрерывно следующих друг за другом взрывов, комментировал происходящее в микрофон:

– Прямо на ваших глазах разворачивается следующий акт трагедии, о которой вам только что говорил Александр Каморный. Вы видели, как трагически завершилась жизнь этого выдающегося журналиста – он пал жертвой в той самой бензиновой войне, о которой он честно и правдиво рассказывал телезрителям. Рано еще делать выводы, но возьму на себя смелость предположить, что Саша погиб не случайно, не как жертва в чужой войне – именно против него была спланирована сегодняшняя кровавая акция, именно он был ее настоящей мишенью, потому что он слишком много узнал в ходе своего журналистского расследования. Мне приходится завершать его сегодняшний репортаж, так трагически прервавшийся, хотя я – не репортер, я – продюсер телевизионного канала. Но я обещаю вам, обещаю Саше Каморному, что смерть его не будет напрасной, мы, его коллеги, доведем расследование до конца и посадим его убийц, кто бы они ни были, на Скамью подсудимых…