Но Андрей, похоже, тоже считал, что мама будет жить вечно. Он стойко переносил все трудности, не допуская мысли, что ее скоро не станет…

Когда мама умерла, все заботы о похоронах взяли на себя те же соседи, Аня и Наир, дети тети Фени. Андрей три дня лежал на своем диване, отвернувшись к стене. Кто-то приходил, уходил, двери не запирались. В день похорон Аня и Наир подняли его, заставили умыться, одеться и повезли в морг. Что было дальше, он никогда не вспоминал. Он запретил себе вспоминать чужое, застывшее лицо мамы, ее седенькие волосы, убранные за уши, — она никогда не носила такой прически. Это была не она, ему удалось себя в этом убедить. Это была чужая старушка в белой кружевной шали на голове. Мама ведь шаль никогда не носила. У чужой старушки на лбу лежала бумажная полоска с молитвой. «Нет, это не мама, — окончательно уверился он, — мама никогда в церковь не ходила».

Мусульмане Аня и Наир решили похоронить русскую соседку по православному обычаю. Им как-то не приходило в голову, что можно жить и умереть без веры. Когда Андрея привезли с кладбища домой, он понял, что находиться в этой квартире больше не сможет. Соседи нашли ему риэлтора, и месяц, одержимый желанием поскорее переехать, он собирал в ящики книги, Аня и Наир помогали упаковывать посуду и одежду, они же помогали перевозить вещи в новую квартиру. А он в благодарность оставил им всю мебель из маминой комнаты, взяв себе только ее любимое кресло. И по вечерам, сидя с книгой в руках, он мысленно продолжал нескончаемые беседы с мамой, создавая иллюзию, что она всегда рядом.

Игорь Карагодин бесцельно шатался по улицам, потому как потерял своего дружка Витьку. Как доложил Игорю истопник Санька, тот куда-то намылился еще с утра. Разговор шел в бойлерной, где всепобеждающий запах перегара был такой мощности, что даже Игорь, большой любитель спиртного, поморщился.

— Ну, браток, тебе и пить не надо. От одного духа забалдеешь, — обратился он к Санькиной роже — опухшей, но, как ни странно, гладко выбритой.

— Ты даешь, капитан! — удивился тот. — Запах вчерашний. А сегодня я еще и в рот не брал. — Он взглянул на часы Игоря. — Вот время летит: уже пять, а у меня ни в одном глазу!

— Чего так? — в свою очередь удивился Карагодин.

— На вечер берегу. Седни ведь Новый год. Надо продержаться до вечера, а то никакой радости, сплошные будни. Утром пить, днем пить, вечером пить — так каждый день. А один раз вечером — это уже праздник, — выразил свою нехитрую мысль Санька. И нырнул опять в глубину своей берлоги, даже не потрудившись закрыть дверь.

Витьку Игорь так и не нашел. Время шло, а романтическое знакомство никак не получалось. Бабы совсем обнаглели. «Так недолго и квалификацию потерять», — тоскливо подумал Игорь, когда очередная финтифлюшка смерила его наглым взглядом.

— Пошел ты, дядя! — коротко ответила юная мерзавка и пошла прочь, вертя задом, на котором джинсы аж трещали, с трудом справляясь со своей задачей — удержать это сокровище и не расползтись по швам. Игорь мрачно побрел домой, размышляя, что же в нем не так, если уже второй день его отвергают, как какого-то последнего урода. Вспомнил, что забыл поменять носки. «У них же, паразиток, нюх, как у собак. Учуяли, наверное. Даже через ботинки!» — раздраженно подумал он.