Скунс сомневался в том, что Носорог мог кромсать свои жертвы и питаться их мясом, — не той он всё же был масти, но это не составляло для Алексея Снегирёва помехи для исполнения заказа. Сучетоков, по мнению Скунса, своей многолетней заботой о молодёжи вполне заслужил высшую меру социальной защиты.

Слухи о Людоеде захлестнули город, подобно знаменитым невским наводнениям. Журналисты всех жанров вслед за Лолитой Руссо стали неистово тиражировать смачные описания чудовищного насилия. Фотографии с места событий и гипотетические портреты преступника замелькали на телеэкранах и первых полосах периодики. У непосвящённых вполне могло возникнуть мнение, что столь настойчивое навязывание странного изображения сопряжено с мощной предвыборной кампанией какого-нибудь боевого командира или авторитета криминального мира.

Людоед тем временем, словно бы стараясь поддержать свой кровавый рейтинг, совершал одно злодеяние за другим. Он настигал свои, по большей части безответные, жертвы в больницах, собственных домах, школах и даже… моргах. Пожалуй, сатанинская трапеза в прозекторской одной из городских больниц вызвала наибольший скандал в обществе. Собственно, именно это событие разделило население города на несколько активных лагерей. Одни требовали отставки городского правительства и введения некоего чрезвычайного положения, которое, по их разумению, единственно и могло обеспечить поимку каннибала. Образовалась даже немногочисленная фракция, настаивающая на введении в город ограниченного контингента иностранных войск для наведения полного и окончательного порядка.

Нашлись в городе люди, имевшие иные мнения. Они обратили внимание общественности на некоторые племена, до сего дня практикующие каннибализм. Когда-то, по их убеждению, поедать друг друга было вполне естественно и не постыдно. Кроме того, ни для кого в наши дни не секрет, что среди человеческой породы присутствуют так называемые потенциальные жертвы, которые, говоря откровенно, иногда даже мечтают быть истреблёнными. Вспоминались времена жертвоприношений, инквизиции, фашистских лагерей и делался вывод, что подобные затмения становились возможными именно из-за бесполезной попытки большой массы людей расстаться со своей людоедской сущностью. Миром же, по убеждению сторонников данного мнения, всегда правили людоеды, и горе той державе, которая осталась без каннибала на престоле. Некоторые ораторы даже утверждали, что нашей стране нужен именно такой лидер и только он в состоянии привести её к столь желанному процветанию.

Через год после истории с Афродитой Рыночной Людоед стал привычен, как любой другой зловещий знак времени. Как-то незаметно он перестал быть страшным и даже завоевал симпатии некоторой части молодёжи. Оказалось, что новое поколение было готово принять столь необычного героя. Плакаты, постеры, комиксы — всё это сыпалось на потребителя, подобно бумажному граду. Вслед за некоторыми журналистами подростки прозвали нового героя Лю и испещряли доступную архитектуру воззваниями типа: «Лю, попробуй меня!» или просто, но зловеще: «Ай, Лю-Лю!»