Дурашка, кто же так делает. Будь я щенком с молочными зубами, этот трюк ещё прорезал бы, но мои зубы были крепче алмаза, а своими челюстями я мог перекусить стальной кругляк. Его посох я разгрыз, как сахарную косточку, хотя и не имею привычки глодать кости. Маштагар, получив в грудь мощнейший удар, в теле волка я ведь вешу полтора центнера, ляпнулся на пятую точку, взвизгнул по-бабьи, перевернулся на четвереньки и стал удирать. Моему взгляду предстала просто чудная картина — здоровенный зад древнего колдуна и просто шикарная возможность опустить его гораздо ниже плинтуса. Одним прыжком я догнал его, и мои челюсти пришли в движение. Когда-то я читал, что больнее укуса волка, укус сразу двух волков. Фигня! Того, кто написал это, просто никогда не кусал матёрый волк-оборотень, то есть волк-воин.

Своим первым укусом, я начисто снёс Маштагару правое полупопие, вторым левое, а третьим — превратил в крошево крестец, и добился желаемого. Старое, злобное чудовище ретировалось с поля боя без задницы, сопровождаемое оглушительным хохотом колдуна Шагара, который по достоинству оценил мою остроумную месть. Теперь Салеху Аль-Рахиму только и оставалось, что повеситься. Он мало того, что потерял свой колдовской посох, который я перекусил, так ещё и начисто лишился задницы и быть ему теперь во веки веков объектом насмешек всех, кто об этом только узнает. Вообще-то самое главное заключалось в том, что теперь вся порча, которую он навёл на людей и хоть что-либо, обратится против него, а этого не сможет выдержать ни один колдун на свете, даже самый великий. Зато с меня взятки гладки, я ведь даже не сделал попытки убить древнего колдуна.

Снова обернувшись человеком, я первым делом бросился к обломкам посоха и засунул их в бездонные карманы своего пальто. Ко мне, весело смеясь, подбежали дед и внук, одетый в кожаную куртку, джинсы и берцы. Мы обнялись, как два старых друга, какими и были, и, смеясь принялись тузить друг друга по плечам. Клык, который был повыше ростом, перестав душить меня, весело спросил:

— Рыжий, за каким чёртом ты сюда припёрся?

— А я почём знаю? — деланно удивился я — Было бы, конечно, разумнее провести разведку и всё такое, но ты же знаешь, даже в том случае, если бы я вызвал волков-стражников, толку от этого было бы ноль. Даже они не смогли бы вызволить тебя и Шагара из зиндана, а обращение в Суд старейшин привело бы к тому, что мы с Тамарой вас может быть и вызволили бы, но они точно отмазали бы его. Сам понимаешь, корпоративная этика. Для них Маштагар старый сукин сын и мерзавец, но это их сукин сын, а то, что он свёл в могилу множество людей, никого из них особенно не заботит. Они блюдут своё таинственное мировое равновесие. Вы мне лучше, вот что объясните, мужики. Как вы оказались в лапах этого ублюдка? Извините, но я ни за что не поверю, что два таких воина, сдались без боя.

— А мы как раз и сдались фактически без боя, — спокойно ответил Клык, — я рассудил так, Рыжик. Если ты спрячешь в надёжном месте Зумраат и детей, то Царица Тамара поднимет такой шум, что старейшины мигом потащат меня и дедушку на суд, и там я заявлю всем, что Салех Аль-Рахим никакой не великий шейх, а гнусная, злобная тварь по прозвищу Маштагар. У него даже среди старейшин столько врагов, что после этого жить ему осталось бы считанные часы, но ты сделал иначе и если не считать того, что пятеро ифритов откинули свои огненные копыта, что грозит тебе судом джинов, всё прошло просто великолепно. Правда, ты теперь стал для всех старейшин самым злейшим врагом, но предъяву они тебе сделать не смогут. Зато я представляю себе, как теперь обрадуется Тамара и все остальные мудрые и всеми уважаемые колдуньи и колдуны. Они тебя просто зацелуют, Рыжик, а за ними, старик, сила побольше, чем за старейшинами.