Это туманное рассуждение было приятно моему затуманенному мозгу. Оно все объясняло. Восхитительно, думал я, как мне все удалось распутать в таком состоянии. Конечно, я не видел, какое практическое отличие это составляет. Если бы у меня было другое иглу, я бы с радостью передвинулся на то место, где стоял самолет, конечно, если бы прожил достаточно долго.

Но все это не имеет значения, потому что второго иглу у меня нет.

И вот я сидел на краю темной шахты, одобрительно кивал тому, как я разумно рассуждаю, сидел, свесив ноги, и время от времени сбрасывал вниз породу. Вероятно, это что-то вроде желания смерти, потому что мне приходила в голову мысль: лучше всего мне просто прыгнуть вниз и закопаться в эту породу.

Но пуританская этика не позволяла мне сделать этого.

Таким образом я решил бы только свои личные проблемы. Но юной Дороте Кифер, которая похрапывала снаружи в жаре, это ничего не дало бы. Меня беспокоила Дорота Кифер. Я хотел для нее чего-то лучшего, чем мерзкая жизнь мелкого воришки в Веретене. Она такая милая и добрая, и…

Тут меня посетило откровение: одна из причин моей враждебности к Бойсу Коченору – то, что у него есть Дорри Кифер, а у меня нет.

Это тоже была интересная мысль. Предположим, думал я, чувствуя дурной вкус во рту и удары в голове, предположим, скафандр Коченора был прорван насквозь и он умер бы тут же. Предположим (заходя немного дальше), что затем мы нашли бы туннель и все то, что нам в нем нужно, и вернулись в Веретено, и стали богаты, и мы с Дорри…

Я много времени провел, думая, что мы с Дорри могли бы делать, если бы дела пошли немного по-другому и все это произошло на самом деле.

Но дела по-другому не пошли, и все это не произошло.

Я столкнул в шахту еще немного породы. Туннель, теперь я был в этом убежден, находится всего в нескольких метрах от пустого дна шахты. Я подумал, не спуститься ли вниз и не поскрести ли перчатками.

Мысль показалась мне хорошей.

Не могу сказать, насколько эти мысли были капризами мечты, насколько галлюцинациями больного. Я думал о странных вещах. О том, как хорошо было бы, если бы хичи все еще жили здесь и когда я спустился бы вниз и постучал в голубую стену туннеля, они открыли бы ее и впустили меня.

Это было бы очень мило. Я даже представил себе, как они должны выглядеть – дружелюбные и богоподобные. Может, они одеваются в тоги и предложат мне ароматные вина и редкие фрукты. Может, они даже умеют говорить по-английски, так что я смогу поговорить с ними и задать несколько тревожащих меня вопросов. «Хичи, для чего вам на самом деле молитвенные веера?» – спросил бы я их. Или: «Послушайте, хичи, я не люблю навязываться, но, может, в вашей медицинской сумке есть что-нибудь такое, что не даст мне умереть?» Или: «Хичи, простите за то, что мы насорили у вас на переднем дворе, но я постараюсь прибраться».

Может, именно эта последняя мысль заставила меня сбросить больше породы в шахту. Никакого лучшего занятия у меня не было. И кто знает, может, они это оценят.

Немного погодя шахта заполнилась наполовину и порода кончилась, за исключением той, что набросана снаружи иглу. Но идти за ней у меня не было сил. Я осмотрелся в поисках нового занятия. Я осмотрел сверла, заменил затупившиеся резцы последними острыми, изменил на двадцать градусов направление и снова запустил их.