– Щас! – Коршун, решив, что, раз в него никто не стреляет, ему ничего не угрожает, навел пистолеты на Льва Ивановича и Володю. – Пока, «мусора»! На том све…

Он не закончил, потому что в воздухе что-то просвистело, и раздался его дикий, нечеловеческий вопль, хотя выстрелить он все-таки успел. Гуров и Никитин, мгновенно выпустив памятник, рванули в разные стороны. И обоим не повезло: Лев, упав, налетел плечом на острие старой и ржавой могильной оградки, а в голень Володи впилась срикошетившая, непонятно от чего, одна из выпущенных Коршуном пуль, а вот вторая ушла в землю. Шипя от боли сквозь намертво стиснутые зубы и зажимая рукой рану на плече, Гуров сумел приподняться и увидел, что Самойлов стоит над яростно матерящимся Виктором, а в руках у него два цельнометаллических ножа для метания, которые он вытирал от крови листом лопуха. И Лев понял, что именно просвистело в воздухе. С трудом поднявшись, он пошел посмотреть, что с Володей. Тот сидел на земле, стонал, раскачиваясь из стороны в сторону, и тоже зажимал рукой рану на ноге, из которой хлестала кровь.

– Руками раны не трогать, – так же хладнокровно, словно ничего и не произошло, сказал, подходя к ним, Самойлов. Он бесцеремонно выдернул у Гурова рубашку из брюк, полоснув ножом по материи, оторвал низ и разорвал на два больших куска. Сложив один, прикрыл им рану Льву Ивановичу и добавил: – Вот теперь держите. – Потом, присев, разрезал брючину и осмотрел ногу Володи. Туго забинтовав ее вторым куском, поднялся. – До больницы дотерпите.

– Только туда еще добраться надо, – зло процедил Гуров. – Как Володька туда дойдет?

Да! Самойлов спас им жизнь, но его непробиваемое хладнокровие выводило Гурова из себя, и он ничего не мог с этим поделать, потому что это был не человек, а какой-то робот-спасатель!

– Донесут, – спокойно заметил Валерий Леонидович. – Здесь выстрелы далеко слышны.

– Кто? – воскликнул Лев и тут же замолчал, потому что услышал, как к ним напролом, словно стадо кабанов через камыши, двигается группа людей.

Первыми, оставляя за собой настоящую просеку, появились крепкие накачанные парни, а уже за ними Шика и Боня.

– Все живы? – спросил Боня, осматриваясь по сторонам, и вдруг расплылся в такой счастливой улыбке, словно долгожданного и дорогого друга встретил. – Витюша! Ты ли это? – Ответом ему был отборный мат. – Что ж тебя, дорогой ты мой, никто связать не потрудился?

– Да он теперь уже неопасен – я ему плечевые суставы перебил, и он до конца жизни безруким останется, – спокойно объяснил Самойлов. – А вот московские гости оба ранены – им срочно в больницу надо.

– Это мы запросто, – охотно ответил Боня. – Господина полковника, как я вижу, в плечо зацепило, то есть сам дойдет, а вот… – посмотрел он на Никитина и, покачав головой, позвал: – Зубр! Займись!

Мужик, по сравнению с которым все остальные казались лилипутами, подошел к Никитину и бросил другим парням:

– Наволацивайте!

Те, как можно аккуратнее, но Володя все равно еле удерживался от крика, подняли его и положили животом на плечо присевшего Зубра.