– Я его в столовой видел – он сок и ватрушки покупал, так что в камере его надо искать, к ребятам в гости пошел.

Что в этот момент подумал Гуров, так и осталось тайной, но мысленно он поклялся себе, что устроит Володьке такой разнос, который тот на всю жизнь запомнит, и, выяснив, где находится камера, отправился в подвал. Сидевший на стуле возле лестницы дежурный, поигрывая ключами, явно грезил о чем-то возвышенном, но при виде полковника вскочил и придал своему лицу осмысленное выражение. На просьбу открыть камеру, где в данный момент находятся у задержанного в гостях, язвительно выделил Гуров, майор Панкратов и капитан Никитин, тот удивленно ответил:

– Так там не заперто. – Чем поверг Льва в ступор. – Господин полковник, – попытался объяснить парень, – добровольно туда никто не сунется! Хватит и того, что мы тех трех еле-еле откачали. А сейчас там Панкратов и Никитин, так что тоже запирать нужды нет.

– А если задержанный вырубит их и попытается сбежать? – немного придя в себя, спросил Гуров.

– Извините, господин полковник, если бы вы слышали, как они там ржут, вы бы так не подумали.

Изо всех сил пытаясь взять себя в руки и успокоиться, Гуров направился к камере и, по мере приближения к ней, все более явственно слышал, как все трое там веселятся. Остановившись под дверью, он прислушался.

– А вот еще случай, – говорил Евгений. – Мне тогда лет тринадцать было, и я с дядей Лерой в партию поехал. Дело было в Восточной Сибири, а комары там – не чета нашим. Крупные, ядреные, словно их кто-то специально выводит. И они не кусают, как наши, а жалят, словно это пчела или оса, а то и овод. Переход был страшно тяжелый, вездеходы несколько раз застревали, так что вымотались все напрочь. Ну, палатки – это святое, потом кое-как поели и рухнули кто куда. Меня, как сопляка, ночевать в машину отправили, сиденья там разложили, и я отрубился. Спал как убитый, но комары-то и в машине были! Вот я, не просыпаясь и отбиваясь от них, попал по клаксону. Представляете себе, вдруг среди ночи машина сигналит. Естественно, все повскакивали. Смотрят, все со мной нормально, и опять ложатся. Через некоторое время я снова клаксон лягнул. Тут уж они не выдержали и меня, причем я даже не проснулся, перевернули в другую сторону.

– Помогло? – сквозь смех спросил Костя.

– Не очень, потому что я под утро его ногой боднул.

Никитин и Костя действительно ржали как ненормальные. Это было уже слишком! Гуров резко распахнул дверь, но, как ни расслаблены были парни, они мгновенно вскочили и закрыли собой Женю, увидев, кто пришел, успокоились.

– Ну, дайте же и мне посмотреть вживую на нашего задержанного, – не предвещавшим ничего хорошего голосом произнес Лев.

Они расступились, и перед ним оказался Евгений. Он просто стоял и смотрел на Гурова. Его лицо было совершенно спокойным, а во взгляде не было ни страха, ни растерянности, ни вызова, ни бесшабашной наглости, ничего! Одно только безмятежное, ничем не пробиваемое спокойствие. Как же Гуров его в этот момент ненавидел! Но это был достойный противник, и полковник понимал, почему Никитин ничего не мог поделать. А еще он сто тысяч раз пожалел о том, что свалил это дело на Володьку. Самому нужно было им заниматься! Самому! И вся его надежда сейчас была только на компромат!