Отвечая на поставленный в самом начале предисловия вопрос о допустимости написания жития смертных, Корюн яркими ссылками на библейские книги, даже на слова Христа, обосновывает свое положительное отношение и "берет на себя смелость написать житие мужа праведного"- Маштоца. Он своим творением преследует одну цель, дидактическую цель, - примером жизни и деятельности великого Вардапета вдохновить "духовных сынов" его и всех тех, "кто будет учиться у них из поколения в поколение".
Эта дидактическая целеустремленность Корюна, видимо, вдохновлена великим Вардапетом, восторгаясь деятельностью которого, он неоднократно возвращается к этой идее, то углубляя ее, то новыми ссылками и цитатами из Библии подкрепляя их "духовные подвиги" и литературные творения. Так он повествует о том, что Саак, Маштоц и сподвижники их принялись "переводить, писать, обучать, особенно глядя на возвышенность повелений, возвещанных господом... Моисею о том, чтобы записывать в книге обо всех происшедших событиях, дабы сохранить (их) на грядущие времена"42. Такое же повеление было дано и другими пророками, на которых ссылается наш автор и даже цитирует их. Корюн вновь возвращается к вопросу о дидактической целеустремленности интеллектуального труда, когда он повествует о проповедях, написанных Маштоцем и оснащенных сходными случаями и примерами из земной жизни, "дабы были они легко воспринимаемы и понятны людям бестолковым и занятым телесными делами, чтобы пробудить и ободрить и основательно воодушевить их"43... Приходится отдать должное Корюну, отметив, как он чутко и глубоко познал психику учителя, который жил и трудился лишь для народа. Жить и трудиться для потомства - вот к чему сводятся мысли и Учителя и верного его ученика.
7
Доказав в предисловии правоту желания написать житие Маштоца, Корюн вплотную приступает к осуществлению поставленной перед собой задачи, которая ему представляется весьма тяжелой. трудоемкой, непосильной.
Он заверяет читателя, что повествует лишь подлинную историю, то, что достоверно происходило. Так, например, о кончине Саака и Маштоца он пишет: "написали (мы) не по стародавней молве. а лишь то, что сами мы воочию видели их облики, присутствовали при исполнении духовных деяний, слушали вдохновенное учение их, (были) прислужниками их, согласно евангельским повелениям"44. Чуть ниже приведенной цитаты Корюн снова касается своего modus ecrivendi, говоря: "Мы не в состоянии были терпеливо, доподлинно изложить все деяния каждого из них... Мы прошли мимо многочисленных заслуг, дабы, подробно исследуя, рассказать лишь важнейшие обстоятельства"45.
И Корюн в самом деле весьма добросовестно выполнил свое обещание, описав важнейшие события в жизни "отцов", в частности Маштоца, и в истории изобретения письменности для армян, иверов и агван.
Сжато изложить сжатое повествование Корюна в рамках настоящего Предисловия не представляется целесообразным. Читатель с особым интересом прочтет эту книжку. Это же обстоятельство не разрешает нам детально рассмотреть вопросы. связанные с анализом графического происхождения этих письмен, а также с хронологическими датами того или иного периода в "истории" изобретения алфавитов и зачатков письменности упомянутых трех народов. Мы здесь постараемся дать лишь перечень главнейших этапов деятельности Маштоца.