И таково было напряжение духа, сопровождавшее земную жизнь и уход Каменотёса, что после смерти Боги даровали ему право остаться в Самоцветных горах – помогать утратившим надежду, выводить к свету заблудившихся в лабиринте пещер…
И карать тех, кто заслуживал кары.
Это было очень давно. Так давно, что могилу Белого Каменотёса показывали и здесь, в недрах Южного Зуба, и под Большим, и под Средним. И, конечно, на каждом прииске уверяли, что у них-то и находятся истинные останки, а у соседей погребены всего лишь праведные рабы, лазавшие за телом в отвалы. Все три могилы были местом молитв, на всех оставляли вещицы погибших, всем трём приписывали чудеса – то благие, то неистово наказующие…
Маленький огонёк, забранный в стекло от вечного сквозняка подземелий, ровно и ярко горел за спиной у склонившего колени Каттая. Тьма в пещерном зале была ощутимо плотная и густая. Отсветы фонаря не могли рассеять её, лишь порождали блики в зеленовато-белых кристаллах, густо покрывших тёмные камни. По полу и стенам вились пушистые игольчатые листья, жили хрупкой каменной жизнью прозрачные, как иней, цветы… Чтобы разрушить их, достаточно было дыхания, и Каттай старался дышать как можно тише и медленней. Посередине пещеры высилась большая куча камней. Под ней спал Белый Каменотёс.
Прямо перед лицом мальчика свисала позеленевшая от времени медная цепочка с подвеской-полумесяцем – знаком Лунного Неба. Кто и когда её сюда положил, Каттаю знать было неоткуда, но именно она в своё время избавила его от страха перед грозным Каменотёсом. «Господин мой! – вслух проговорил он тогда. – Отец, меня породивший, ломал и обрабатывал камни, как Ты. И умер, как Ты, полив кровью свой труд. Вот я пришёл к Тебе, чтобы жить здесь и исполнять своё Предназначение. Так будь же мне отчасти отцом…»
Белый Каменотёс тогда ничего ему не ответил. Во мраке не колыхнулась зыбкая тень, не затеплился призрачный огонёк, следуя за которым можно было, как говорили, выйти в Потаённый Занорыш[4]… где сохраняется от праздных глаз сам Истовик-камень… Но, отколь ни возьмись, смоляную тьму пещеры разорвала крыльями большая летучая мышь. Зверёк пронёсся так близко, что Каттай различил светящиеся бусинки глаз… Летучие мыши в рудниках обитали повсюду. Но в пещере Каменотёса Каттай до сего дня их ни разу не видел. Был ли это знак благоволения и покровительства? Каттаю нравилось думать, что был. «Всякая кажущаяся случайность имеет свой смысл, – однажды сказала мама. – Надо только суметь её правильно истолковать…»
– Здесь, в Самоцветных горах, всё не так, как тому следует быть по природе вещей… – Мастер лозоходец закашлялся и вытер слезящиеся глаза. – Здесь лежат рядом камни разных пород, таких, которым следовало бы расти в земле за сто дней пути один от другого, а встречаться только на столе ювелира!.. Ну вот где это видано, чтобы в одной копи добывали и Венец Рассвета, и Око Волны?..
Когда-то рудокопы вгрызались в толщу горы, просто следуя направлению жил, но это было давно. Теперь рудники делились на уровни, и с одного на другой вели скрипучие деревянные лестницы. Мастер лозоходец спускался по ним медленно, опираясь на клюку и то и дело останавливаясь перевести дух. Шаркут не торопил его. Другой раб живо пересчитал бы ступеньки, но стариком дорожили.