Администрация была рада наступившему перемирию и в свою очередь тоже делала некоторые поблажки, соглашаясь на компромиссы в плане ослабления гаек.

Начальник ИТК Кирилл Лежненко, полный мужчина с пышными казачьими усами, радушно встретил Павлова.

— Салуянин звонил насчет вас, Артемий Андреевич, — сказал он. — Может, чаю?

— Нет, спасибо, — вежливо отказался адвокат.

— Или что покрепче изволите? У меня коньячок хороший есть, самогончик домашний…

— Извините, времени в обрез.

— Хорошо, я сейчас провожу вас. Одессит будет через десять минут. Только должен предупредить, Артемий Андреевич, он в плохой форме.

— Я слышал об этом, поэтому и приехал.

Павлова провели в просторный кабинет, и он, сев за стол, разложил бумаги. Через минуту дверь приоткрылась.

— Вакинский доставлен, — заглянул конвоир. — Запускать?

— Да.

Внутрь вошло покачивающееся существо неопределенного возраста. Седые клочья беспорядочно торчали в стороны на желтом черепе, изрезанное глубокими морщинами землистое лицо было похоже на растрескавшуюся от жары землю. Только глаза, два тлеющих уголька, словно жили своей собственной, независимой жизнью, и они бесцеремонно сверлили адвоката.

— Ты кто? — хрипло проговорил вошедший.

— Давайте знакомиться. Павлов Артемий Андреевич, городская Коллегия адвокатов Москвы. А вы, я так понимаю, Георгий Вакинский?

— Я — Одессит, — хрипло ответил зэк, с трудом усаживаясь за стол. Павлов смотрел на уголовника, подавляя в себе жалость, хотя зрелище, которое представлял собой Одессит, было не для слабонервных. Хриплое, неравномерное дыхание, вырывающееся из обветренных губ, руки с искривленными пальцами напоминали корявые ветви мертвого дерева, и весь он был какой-то скукоженный и помятый, как стоптанный ботинок с отслоившейся подметкой. — Че надо? Мне так в «очко» масть покатила, а тут ты прикандыбал…

Павлов вытащил из папки фотографию Кристины:

— Одессит, ты знаешь эту девушку?

Зэк, моргая, уставился на фото.

— Симпотная шмара, — одобрил он, почесав за ухом, и Артем едва сдержался, чтобы не съездить этому живому трупу по физиономии. — Что за телка?

— Ты ее когда-нибудь видел?

— Вроде нет. Но баба сочная.

— Ты знаешь, зачем тебя позвали сюда?

— А мне без надобности знать, — ухмыльнулся Вакинский. — Меня позвали — я пошел. Не было бы настроения — хрена лысого ты бы меня тут увидел. Постой-постой… ты ведь этот, как его… тебя ж по «ящику» показывают, ага? Этот, забыл, елы-палы… Павлов, да?

Артем промолчал.

— Я ж тебя сразу распознал, вот только не сразу понял, откуда ты! — как ребенок радовался Одессит. Он улыбался, обнажая почерневшие десны и стершиеся пеньки зубов, и Павлову даже на расстоянии казалось, что он чувствует зловоние, исходившее от безнадежно больного зэка.

— Ладно, Одессит, давай ближе к теме. Я по делу Кнута.

— Что?! — Лицо Вакинского вмиг стало злым и еще более отталкивающим. — Что тебе надо? — свистящим шепотом произнес он, наклонившись ближе. — Я свое уже сижу, «почтальон», понял? Зачем в дерьме копаться решил?

— Кто убил Кнута? — спокойно спросил Артем, и заключенный расхохотался. Впрочем, смех быстро перешел в сухой кашель.