Катя слушала, как он ведет допрос. И отметила, что допрашивает он сейчас по-иному, не так, как разговаривал со свидетелями раньше – с Мещерским, например. Сейчас более агрессивно и жестко. И еще она видела под его расстегнутым пиджаком кобуру. Ясно, что он отправился в Клин задерживать подозреваемого не с голыми руками. Оружие, видимо, всегда было при нем. Но если прежде под пиджаком этого не было заметно, то сейчас Август Долгов хотел показать этому парню, что люди к нему приехали крутые и по серьезному вопросу.

– Ну он же… слушайте, мы не хотели ничего плохого. Я сначала вообще думал, что это все из-за Верки Холодной, он же в нее втрескался вроде как. А потом, уже после всего этого шухера, когда его вдруг по телику показали, он мне сказал – нам причитается крупный гонорар. Тебе и мне.

– Какой еще гонорар? Я ничего не понимаю, – Август Долгов встал и оперся руками на спинку кресла. – Когда ты видел своего приятеля живым в последний раз?

– В клубе, где все наши тусуются. В тот вечер. Он был с Веркой, и я… я вообще обалдел от того, что все так громко получилось. А он уже под утро сказал мне – все путем, старичок, нам причитаются хорошие деньги. Прости, что не сказал тебе раньше. Но это вовсе не моя идея, понимаешь? Мне… то есть нам все это заказали. А теперь заказчик рассчитается с нами.

– За что рассчитается?

– За тот наш перформанс в Амбрелле.

– За ночной поход, что ли, когда Клочков повел в больницу группу?

– За перформанс, – повторил Вася Азаров и облизнул сухие губы. – Честное слово, лично я не хотел ничего плохого. И я понятия не имел, что все это Даньке кто-то заказал. Я думал, что это все из-за Верки. Из-за нее он все это затеял. Она же с другим гуляла, они даже жили вместе на съемной хате, ну, я думал, что Данька хочет ее таким способом отбить. У нее же отец невозможная шишка, и богатые они, и со связями. Такая невеста была бы для Даньки. Я не завидовал. Когда он предложил ее непременно позвать в группу экстремалов, я из кожи вон лез, старался для него. Потому что он настаивал, чтобы Верка с ним обязательно пошла в Амбреллу.

– И что произошло там, в больнице, ночью, ты знаешь?

– Я думал, это шутка, что все это ради Верки, они там все обоссутся со страху, этот ее Смайлик тоже. А Данька героем себя перед ней покажет. Мы с ним план разработали. Начертили схему, ну, где я буду их ждать, где покажусь им.

– То есть? – не выдержала Катя. – Ты тоже был в Ховринке в ту ночь?

– Ага, я весь путь за ними шел, старался не отставать. Данька их долго мурыжил, водил кругами, одним словом, готовил, пугал. Но потом у них там всерьез конфликт вышел с какими-то бродягами, и они побежали. Вот тут я их чуть не потерял. Сразу понял, как во всей этой фигне бегать неудобно.

– В какой еще фигне? – спросил Август Долгов. – Что ты плетешь, парень?

– Я думал, что он ради Верки все это затеял, – в который уже раз повторил Вася Азаров упрямо. – Этот чертов перформанс с переодеванием. Костюм откуда-то приволок, костюм монстра из латекса. Клевый такой, прямо мороз по коже. Это, я думал, из хеллоуинского магазина – половина костюма Пришельца, Чужого и половина костюма Человека-Мухи. И еще этого монстра, у которого шипы в башку натыканы. И там была искусственная кровь в наборе, воск, накладные раны – в общем, я когда загримировался, оделся, раскрасился – такая жуть, такой класс. А еще в наборе был глицерин с какой-то дрянью, я весь намазался, шкура так и залоснилась. Но все равно при свете это бы фиг сработало. Но там же темно – вот в чем вся фишка. Там темно, как в жопе у слона. А у них были лишь карманные фонари. И потом они уже до кондиции дошли с этим походом, нервы как струны, потому что там страшно, реально страшно ночью в этой чертовой больнице. И когда я в этом прикиде возник перед ними, когда врубил на всю громкость ту запись в плеере – рев, он тоже в наборе прилагался. Они все поверили, заорали и бросились наутек!