Во второй раз я проснулась уже поздним утром, плавно переходящим в полдень. Брейнора в доме не было, а дверь в его комнату оказалась распахнутой настежь. Постель стояла нетронутой, видимо, он этой ночью даже не ложился. Стиснула зубы сильнее: мне все равно! все равно!.. Если повторить это миллион раз, может и правда, станет все равно?

На кухне была только Эйслит — кухарка. Поджав губы и не желая разговаривать со мной, она небрежно сунула мне под нос тарелку с отбивными и хотела уже идти, но я остановила ее.

— Эйслит, в чем дело? По-моему, я никому ничего не сделала, чтоб заработать такую неприязнь.

— Не сделала, — неожиданно легко согласилась она, уперев руки в бока и окидывая меня оценивающим взглядом, словно сомневаясь, стоит ли вообще со мной разговаривать. — А могла бы!

Я поперхнулась.

— Это ты о чем?

— Сама знаешь! Все вы, эльфы, такие.

Она неожиданно уперлась в стол, нависая надо мной своим шестым размером, и с неприкрытой ненавистью заявила:

— Приходите на чужую территорию, берете все, что вам нравится, играете нашими чувствами! Ты ведь знаешь, что у веров пары создаются раз и навсегда? Что он теперь ни с кем не сможет? Будет сохнуть от тоски? Чем тебе Брейн не угодил? Не достаточно благороден для вашей светлости? Наш альфа мелковат для тебя? Может, ты прЫнца ждешь?

Я молчала, не зная, куда девать взгляд. Если б я только могла все рассказать! Она с презрением сплюнула на пол, приняв мое молчание за знак согласия. После этого гордой походкой вышла, но на пороге не выдержала и от всей души грохнула дверью.

До вечера я безвылазно просидела в своей комнате, боясь встречи с другими верами. Я почему-то была уверена, что Эйслит высказала их коллективную мысль. А на закате появился Брейн. Я не хотела с ним встречаться, мне нечего было ему сказать. Пусть держится от меня подальше, может, тогда чары ослабнут и наваждение пройдет. Пусть вернется к своей Мийре и забудет влечение ко мне, как предутренний сон.

Я сделала вид, что сплю. Забралась в постель и укрылась с головой. Несколько минут он топтался у двери моей комнаты, словно раздумывая, стоит ли входить, но потом все же решился.

Его шаги замерли у самой кровати. Я изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие, хотя внутри у меня бушевала буря. Хотелось вскочить, обнять его, прижаться всем телом. От его запаха кровь закипала в жилах, требуя поцелуев и прикосновений. Сжав зубы, я боролась с собой, проклиная эльфийского мага.

Я почувствовала, как Брейн опустился на колени рядом с кроватью и взял мою руку в свои ладони. Его сухие губы прикоснулись к моим пальцам невесомым поцелуем, да так и замерли, словно не в силах оторваться. Я едва сдержала порыв броситься ему на шею. По виску стекла одинокая слезинка и затерялась где-то в волосах.

Наконец он ушел, оставив меня молча рыдать в подушку. Вот так, ничего не сказав, ничего не спросив… Я услышала, как хлопнула входная дверь и, уже не таясь, взвыла в полный голос.

На следующее утро завтракать мне пришлось в одиночестве: Брейн вновь ночевал неизвестно где, а Эйслит едва не плюнула мне в тарелку. Похоже, что больше всего ее раздражало мое эльфийское происхождение и то, что она должна прислуживать мне. Я даже не стала делать вид, что мне интересно содержимое тарелки, просто равнодушно отодвинула ее в сторону и опять заперлась в комнате. В душе клокотала настоящая буря, заставляя меня то в ярости сжимать кулаки, то рыдать взахлеб от бесконечной жалости к самой себе.