— Нина… Паркер, — и, к счастью, полицейский не стал спрашивать документы.

— Я живу здесь, — сказал я. — Что происходит?

Офицер Рафферти перевел взгляд с Нур на меня.

— Вы можете доказать, что это ваша собственность?

— Я знаю код сигнализации. А в холле висит фотография меня и моих родителей.

Он отхлебнул из термоса с эмблемой «Управления шерифа округа Сарасота».

— Вы попали в аварию?

— Мы попали в шторм, — сказала Нур. — Съехали с дороги.

— Кто-нибудь ранен?

Я взглянул на черную кровь пустоты, которая стекала по моей двери и руке, и с некоторым облегчением понял, что он не мог ее видеть.

— Нет, сэр, — ответил я. — Здесь что-то случилось?

— Сосед сообщил, что видел во дворе бродяг.

— Бродяг? — спросил я, переглянувшись с Нур.

— Это не редкость во время эвакуации. Вы обнаруживаете воров, мародеров, людей такого рода, скрывающихся вокруг, ищущих взлома заброшенных объектов. Скорее всего, они заметили ваши тревожные сигналы и перешли на более «зеленые пастбища». Мы никого не нашли… но на нас напала собака. — Он указал на фургон отлова животных. — Некоторые люди во время штормов оставляют своих животных на улице. Это чертовски жестоко. Они пугаются, рвут поводки, убегают. Животное сейчас под контролем. Пока оно не будет в безопасности, вы должны оставаться в своем автомобиле.

Внезапно из-за моего дома раздался громкий лай. Из-за угла показались еще два офицера, один молодой, другой седой, каждый держал в руках длинный шест. На другом конце шестов был ошейник, а внутри ошейника — разъяренная собака. Она вела себя агрессивно, рычала и пыталась стряхнуть их, пока они тащили ее к фургону отлова животных.

— Помоги нам, черт возьми, Рафферти! — крикнул старший офицер. — Открой для нас эту дверь!

— Оставайтесь в машине, — прорычал Рафферти. Он подбежал к фургону отлова животных и попытался открыть заднюю дверцу.

— Пошли, — сказала я, как только он повернулся ко мне спиной.

Мы вышли. Нур обогнула машину и присоединилась ко мне.

— Возвращайтесь в свою машину! — крикнул Рафферти, но он был слишком занят заботой с дверью, чтобы последовать за нами.

— А теперь быстро, пока нас снова не укусили! — крикнул седой полицейский.

Я повел Нур на задний двор. Мы услышали леденящее кровь рычание, а затем молодой полицейский закричал: «Я его поймаю!»

Собачий лай приобрел новую, более громкую настойчивость. Я боролся с желанием вмешаться, а потом услышала, как кто-то произнес с кристально чистым британским акцентом: «Это я!»

Я замер и обернулся. И Нур тоже.

Я узнал этот голос.

Он принадлежал загорелому псу-боксеру с шипастым ошейником, его мускулистые лапы зарывались в гравий. В этом хаосе офицеры, казалось, не слышали его.

Рафферти наконец открыл фургон. Старший офицер по контролю за животными держался за свой шест, в то время как младший размахивал электрошокером.

Потом я услышал, как пес заговорил — увидел, как его губы сложились в слова: «Джейкоб, это Эддисон!»

Полицейские услышали это — и тут же все разинули рты. Как и Нур.

— Это моя собака! — крикнул я, подбегая к нему. — Ложись, мальчик.

— Он только что… — сказал младший офицер, качая головой.