– Товарищи офицеры, примите снотворное.

– Доктор, – повернулся к нему на своей единственной ноге и на костыле капитан Сысоев, – нам не нужно снотворного, не поможет. А вот бутылку спирта…

– Я не имею права, – сказал врач.

– А если я тоже сойду сейчас с ума? – спокойно спросил Сысоев, добела сжимая руки на костылях. – Или вы думаете, что нам не снятся дети, отравленные газом или задавленные танками в Баграмс, Кундузс, Паншере? Продолжить перечень?

Врач посмотрел ему в глаза и, резко повернувшись, вышел из палаты. Через минуту он вернулся с литровой колбой. В колбе было граммов семьсот чистого медицинского спирта.

– Это все, что нашел, – сказал он. – Но столовая закрыта, закуски нету…

– Обойдемся, – ответил Сысоев. Он разлил спирт по стаканам и с некоторым колебанием посмотрел на Ставинского: – Товарищ полковник, вы будете?

– Нет, – сказал Ставинский, видя, с какой жадностью офицеры смотрят на спирт. – Я сплю без сновидений, мне не наливайте.

Офицеры молча, не чокаясь, залпом выпили каждый почти по двести граммов чистого спирта. Остаток этой ночи они тоже спали без сновидений, во всяком случае – без кошмаров.

За неделю Ставинский вжился в госпитальный быт и привык откликаться на слова «товарищ полковник», на фамилию «Юрышев» или просто на имя-отчество «Сергей Иванович». Офицеры по-прежнему целыми днями травили похабные байки и анекдоты, старательно обходя воспоминания о войне в Афганистане и эпизод с Василевским. Только смеялись своим шуткам и анекдотам чуть громче, чем нужно, и напропалую ухаживали за молоденькими медсестрами. И еще с особым, старательным удовольствием принимали участие в розыгрышах, которые в солдатских палатах больные устраивали новичкам, прибывшим в госпиталь не из Афганистана, а из «тыловых гарнизонов». Эти больные поступали с диагнозами «холецистит», «язва желудка», «гипертония», «диабет» и прочими пустяками. Врачи и раненые заведомо (и часто не без оснований) считали их симулянтами, которые «замастырили» себе болезни, чтобы демобилизоваться из армии и из офицерских училищ. Гипертонию симулянты накачивали себе бешеными дозами кофеина и кодеина, язву желудка вызывали комочками хлорной извести, которую глотали, закатав в хлебные шарики, а какой-то украинский парень, по фамилии Жменя, доказывал врачам, что у него диабет, поскольку его мучит такая жажда, что он ежедневно выпивает по двенадцать графинов воды. Ритуальных розыгрышей было два: анализ пота и испытания клизмой. Стоило в палату поступить новенькому больному, как медсестра, как и положено, ставила ему на тумбочку две баночки с этикетками «анализ мочи» и «анализ кала». И это был самый ответственный в розыгрыше момент – в эту минуту нужно было отвлечь внимание новичка и медсестры и рядом с этими двумя баночками поставить еще одну с этикеткой «анализ пота».

Обнаружив у себя на тумбочке эти три баночки, новичок обычно обращался за помощью к соседям по палате:

– Братцы, про мочу и кал я понимаю, но как пот на анализ сдавать?

Тут ему с совершенно серьезным видом и – главное – почти пренебрежительным тоном объясняли, что нужно лечь в койку, укрыться несколькими одеялами, а еще лучше – двумя или тремя матрацами и потеть. Пот собирать с себя ваточкой и выжимать в баночку. Затем беднягу новичка заботливо укрывали с головой несколькими матрацами и чуть не со всего госпиталя водили экскурсантов поглазеть на идиота, который старательно потеет под матрацами и пытается выжимать ваточку со своим потом в банку. При этом строжайше запрещалось смеяться в палате, но зато разрешалось давать больному самые разнообразные советы: