За письменным столом сидел хозяин кабинета, похожий на Марлона Брандо в «Крестном отце», – с тем только отличием, что залысина на его голове была куда больше, чем у Брандо, и глаза были скрыты за очками. Он держал в руках папку – дело Вирджинии Вильямс – и был углублен в чтение. Кроме него в кабинете был генерал Цвигун – полнолицый, лет шестидесяти, с красными прожилками в глазах, плотный, или даже точнее – толстый мужчина, еще один, лет пятидесяти, статный брюнет, которого Вирджиния уже видела на допросах, – полковник Орлов, и двое молодых, лет по тридцать пять, журналистов с открытыми на коленях блокнотами. Все они, кроме хозяина кабинета, с откровенным любопытством рассматривали Вирджинию, и она впервые за эти дни взглянула на себя как бы со стороны – измятое на тюремном матраце платье, порванный на колене чулок, лицо без косметики, распущенные и нерасчесанные волосы (шпильки и расческу, как и вообще все остальные вещи, забрали в первый же день, как только привезли в тюрьму), а самое главное – в свежем воздухе этого кабинета, куда сквозь открытые в окнах форточки доносились шумы улицы, она вдруг остро ощутила запах своего немытого тела. Четыре дня без душа! Только два раза в день, при оправке, ей разрешали умыть в тюремном сортире лицо ледяной, из водопроводного крана водой. И теперь, взглянув на себя со стороны, она вспомнила бродяг, живущих в нью-йоркском сабвее, – сейчас она похожа на них и пахнет так же.

Между тем хозяин кабинета, не поднимая головы от папки с документами, ленивым жестом отпустил конвой и своего секретаря, которые привели Вирджинию в его кабинет, а затем сказал Вирджинии по-английски:

– Садитесь.

И кивнул на кресло перед своим письменным столом.

– Я требую свидания с представителями американского посольства, – сказала Вирджиния, не двигаясь с места.

Он поднял на нее глаза. Это были глаза спокойного, усталого, уверенного в себе человека.

– Требуйте… – ответил он не спеша. У него был глуховатый голос, прокуренный баритон, – Но требовать можно и сидя… Вы хотите есть? – И, не дожидаясь ее ответа, чуть повернул голову к селектору и нажал кнопку. – Чай и бутерброды, – распорядился он по-русски. И снова перешел на английский: – Вы курите? – Он говорил на старательно правильном английском, с явно британским акцентом.

– Нет, я не курю…

– Все-таки лучше, если вы сядете, – сказал он. – Иначе нам всем придется встать, поскольку вы женщина…

– Я уже не женщина, – с вызовом сказала Вирджиния. – Если вы читаете по-английски, то вы, наверно, заметили в этих книгах, что женщина должна как минимум раз в день принимать душ. А в вашей тюрьме я превратилась в скотину. Поэтому не нужно говорить о джентльменстве. Я требую свидания с представителем американского посольства.

Он слушал ее молча, наклонив голову, и при этом его рука снова коротким жестом нажала кнопку на столе. В тот же момент в двери возник секретарь – молодой бесстрастный майор с подносом в руке. На подносе стояли стакан крепкого чая в тяжелом серебряном подстаканнике, вазочка с сахаром и лимоном и на тарелке лежали бутерброды с красной и черной икрой.