Рафаэль любил Клер так долго, как смог. Воспоминания об их жизни, об Ариане, их улыбки – все оставалось в его голове, пока он проходил в обратном направлении через отрочество. Но чем ближе он был к детству, тем чаще замечал, что память ему изменяет. Однако же он каждый день перечислял названия департаментов, гор, рассказывал таблицу умножения. Несмотря на все усилия, лет в девять-восемь он таблицу забыл и уже был неспособен выучить ее снова. Позже он перестал понимать, что такое умножение. Потом забыл и остальное. Он загрустил, когда больше не увидел Сероноса, а однажды спросил, почему луна плавает в небе.

Клер было одиннадцать лет, когда ее муж уже не мог переворачивать пожелтевшие страницы старых книг, которые когда-то читал Ариане. Последним различимым словом, которое он произнес, было «Клер», дальше он только издавал звуки, со временем перешедшие в пронзительные крики.

Бессмертная Ба была рядом в последние дни его жизни. Ей было сто лет, когда он умер.

Так заканчивается мой краткий очерк заката человечества. Завтра я еще смогу писать, послезавтра, без сомнения, тоже, но я предпочитаю остановиться на этих страницах. Неделю назад я забыла один из цветов радуги, а ведь я повторяла их каждый день. И с тех пор никак не могу вспомнить, ведь здесь радуги никогда не бывает. Забвение, потеря определенных способностей будут постепенно разъедать мой мозг по мере того, как я буду становиться меньше ростом.

Так что лучше остановиться сейчас.

Сегодня я праздную свое двенадцатилетие, и скоро будет семьдесят лет, как я одна. Последнего члена нашей общины, за которым я ухаживала, звали Вивиан, он был американец. В момент наступления 2000 года ему было шестьдесят. Он прожил две прекрасные, наполненные жизни.

Серо-Зеленый, дальний потомок Сероноса, обнюхивает мою каштановую спутанную шевелюру, спускающуюся ниже пояса. Я отталкиваю его и тихонько ворчу, чтобы показать, что лучше оставить меня в покое. Его мать поджидает на берегу озера. Она сжимает в пасти маленькую мертвую росомаху, которой поделится с нами. Волки позаботятся обо мне, когда я уже не смогу сделать этого сама. Они будут кормить меня, согревать, останутся рядом до самого конца. «Человек человеку волк», – сказал уж не помню кто из философов. Не знаю, кто я на самом деле, но думаю, что я не человек и не волк. Я просто точка во времени и в пространстве.

Чем станет планета без нас? Появятся ли в один прекрасный день другие человеческие существа, произошедшие от какого-нибудь шимпанзе? Заслуживает ли наш вид возрождения из пепла? Я не знаю. Зато знаю, что Земля счастлива. На ней хорошо жить. Мне это ежедневно шепчут на ухо птицы, растения, деревья и волки.

Мари Пастер. 8 апреля 2117 г.

Питер Андерсон с винтовкой «ремингтон-дакота» укрылся в гостиной своего дома в центре штата Мэн, США. Ближайший крупный город, Олд-Таун, находился примерно в полусотне километров. Его жена ездила туда накануне, чтобы купить на рынке овощей. Андерсоны никогда не ели овощи из супермаркета.

Они не читали газет, не слушали радио и не смотрели телевизор. Питер любил Мэн за широкие открытые пространства и богатство фауны, которую он мог фотографировать. Главной его целью было запечатлеть диких животных и известные достопримечательности по всему миру. Он точно не знал почему, но это его захватывало. Для удовлетворения своей страсти он обычно позволял себя одну поездку в год. В этом году он выбрал Париж.