Собственно, мне уже на этом моменте беседы стало ясно, отчего стоимость обучения в Университете Нессарии для одарённого составляла такую умопомрачительную, совершенно космическую сумму. Мало того, что местная профессура гарантировала превращение ничего не умеющей заготовки под неофита в полноценного мага за пять лет и последующее трудоустройство. Повелители Жизни успешно проделывали подобную трансформацию не над детьми с их пластичным и супервосприимчивым сознанием, а над взрослыми студентами! Реально уникальная услуга, которую в мире больше никто проделать не мог. И, если вспомнить про рабские Печати подчинения, заставляющие носителя самостоятельно быть верным и преданным владельцу, сразу становилось немного понятнее, почему у создателей республики получалось.

В принципе, Университет, как и три остальных высших школы магии этого мира, позволял выучиться на полноценного волшебника носителю стихии любого направления. Просто для одарённых неграждан собрать нужную сумму, как правило, было совершенно непосильной задачей. А кому было посильной – тех в жизни и без магии всё устраивало. Точнее, правильнее будет сказать, что благородные про магию в принципе мало что знали и знать больше совершенно не желали. Как я понял из разговора в баре, со стороны волшебников картина наблюдалась совершенно зеркальная.

Зря мать Арна так удивлялась, что маги королевства ничего не делают с сельскохозяйственными проблемами на землях “Б.”. Им тупо некому было поставить задачу, а самостоятельно они проблемами крепостной черни заморачиваться даже не думали. Другой вопрос, как Лилиана, уже получив или почти получив магическое высшее образование, об этом аспекте жизни в королевствах оказалась ни сном, ни духом? Опять же, раз я – баронет, будущий отец Арна точно был бароном. То есть представителем максимально далёкой для молодой магессы из республики социальной группы. И ведь познакомились как-то достаточно близко, чтобы сойтись… Н-да, сойтись. Впрочем, и не такие чудеса бывают.

Я повернул голову и некоторое время с удовольствием всматривался в знакомо-незнакомые черты лица своей… девушки? Или, правильнее сказать, возлюбленной? Рона с выражением полного умиротворения на тонированной мордашке дремала, прижавшись ко мне сбоку и положив голову на плечо, а изящную ножку закинув мне на живот. Хрупкое изящное остроухое чудо хотелось прижать к себе как можно крепче и не отпускать. Я и сам не заметил, как моё хорошее отношение к спутнице за полгода переросло в настоящее, крепкое чувство. Единственное, что мешало мне после слов “Фирониэль” и “любовь” поставить не знак вопроса, а точку или даже восклицательный знак – это моё отношение к Маше. Вот удивительно, но ровно те же чувства я испытывал и к своему рыцарю.

Эти двое действительно стали мне близки, как никто другой. Я попытался вспомнить, когда на Земле в последний раз испытывал ощущение полного доверия по отношению хоть к кому-нибудь, но так и не смог. Логика подсказывала мне, что подобные чувства в детстве я испытывал к своим родителям, но за чередой лет и разных событий в памяти о том не осталось и следа. Смутно припомнилось, что ради первой своей девушки я был готов на всё, кроме разве что прыжка с крыши… и именно о нём некоторое время размышлял после нашего с ней расставания. Но, как говорится, “это было давно и неправда” – от самих много лет назад угасших чувств в душе остались только выцветшие, бледные тени. Кто бы мог подумать, что я всё ещё способен на такие яркие и глубокие эмоции. И что в глубине души мне их всегда так сильно не хватало. Можно, конечно, списать всё на новое, молодое тело… но, по правде сказать, его “заслуги” лежали в несколько более приземлённой плоскости. Горизонтальной, ага.