Но едва ли не больше всего Юсефа злило, как с ним обращаются те, кого он знал долгие годы. К примеру, когда он входил на фабрику или на склад, где покупал или продавал товары уже семь лет — с тех самых пор, как начал работать у отца. Теперь местные уже не называли его по имени, здороваясь, и не смеялись вместе с ним, болтая о футболе, крикете и прочем. Их взгляд скользил мимо него, или же они держались с фальшивым дружелюбием, словно снисходя к нему, наверное, лишь для того, чтобы потом заявить в каком-нибудь баре: «Да у меня у самого есть друзья-мусульмане…»
Однако сегодня он загнал свой гнев поглубже. Все это не будет продолжаться вечно. Будто в подтверждение его мыслей, зазвонил мобильный — как раз когда он подъезжал к стоянке позади фабрики Говарда Эдельштейна. Он узнал мелодию и улыбнулся, поднося телефон к уху.
— Как идут дела? — спросил голос в трубке.
— Все по плану. Рад тебя слышать. Не ожидал, что ты сегодня утром позвонишь.
— Отменили одну встречу. Дай, думаю, звякну тебе, узнаю, все ли на мази.
— Ты же знаешь, что можешь на меня положиться, — ответил Юсеф. — Когда я говорю «сделаю», считай — уже сделано. Не волнуйся, я от намеченного не откажусь.
— Об этом-то я не волнуюсь. Ты ведь сам прекрасно понимаешь, что мы совершаем благое дело.
— Понимаю. И в такие дни, как сегодня, я рад, что мы решили действовать именно так.
— У тебя неприятности?
— Просто ненавижу вылизывать кому-то задницу. Но скоро я это брошу.
Смешок на том конце линии:
— Еще бы. Через неделю в это же время мир станет совсем другим.
Не успел Юсеф ответить, как за водительской дверцей замаячила знакомая фигура самого Говарда Эдельштейна: тот небрежно махнул рукой и ткнул большим пальцем в сторону здания.
— Пора мне двигать, — сказал Юсеф в трубку. — До скорого.
— Надеюсь.
Юсеф разъединился и выскочил из машины с улыбкой на лице. Эдельштейн кивнул ему без всякой улыбки.
— Ну, давайте разбираться, — произнес он, первым проходя в дверь и даже не останавливаясь, чтобы посмотреть, следует ли за ним Юсеф.
«Через неделю в это же время, — думал Юсеф. — Через неделю в это же время, сукин ты сын».
Кэрол внимательно разглядывала Томаса Денби. Преждевременно поседевшие волосы, одинокая прядь свешивается над бровью. Зеленовато-голубые глаза, розовая кожа. Прекрасно скроенный черный костюм в мелкую полоску, пиджак расстегнут, и видна ярко-алая подкладка. Он мог бы позировать для портрета преуспевающего молодого врача-консультанта. И он совершенно не походил на человека, который развлекается тем, что мистифицирует старших офицеров полиции.