– Сесар, – сказал Белосельцев, – насколько я понимаю, это очень опасное направление. Гондурасская армия при поддерже морских пехотинцев может преодолеть расстояние от границы до Манагуа за сутки. Ибо здесь нет рубежей обороны, больших гарнизонов, серьезных водных и горных преград. Вы не боитесь вторжения?

– Народная война не предполагает рубежей обороны. Таким рубежом становится каждый порог, каждый куст, каждый холмик. Американцы знают, что наш народ получил оружие и будет воевать до конца.

– Вы думаете, если положить на это шоссе шляпу Сандино, американские танки не сумеют ее объехать?

– Именно так, Виктор. Американцы не сумели объехать шляпу Хосе Марти на Кубе. Они не объедут шляпу Фарабундо Марти в Сальвадоре. И они разобьют себе нос, споткнувшись о шляпу Сандино.

– И все-таки мне, как военному журналисту, хотелось бы узнать о вашей оборонной стратегии.

Сесар не ответил, управляя машиной, словно что-то обдумывал. Когда проезжали едва заметный спуск на обочину, продавленный грузовиками, он замедлил ход и свернул на глинистую, проложенную в зарослях колею.

– Я кое-что вам покажу. Как другу. В чем заключается наша военная хитрость.

Они проехали военный пост, где Сесар снова предъявил документы. Еще один пост, где колею преграждали переносные козлы с колючей проволокой. Выехали на поляну с расчищенными зарослями, окруженную холмами. Вышли из машины. Сесар повел Белосельцева к рыжим грудам свежевыкопанной земли. Подвел к краю глубокого капонира, и Белосельцев, стоя на земляной груде, заглядывая в глубину, увидел установку залпового огня «Град» – кабину грузовика, выкрашенную защитной зеленой краской, направляющие полозья, где лежали длинные реактивные снаряды, – все деревянное, свежевыкрашенное, пахучее. Фанерная кабина, дощатые направляющие, вырезанные из длинных бревнышек, покрашенные ракеты. Муляж залповой установки был поставлен в капонир, к которому тяжелый грузовик продавил ребристые колеи.

– Это что? – изумился Белосельцев, не понимая смысла этой искусной имитации.

– Пойдемте дальше. – Сесар торжествующе улыбался, увлекая Белосельцева на другую сторону холма, где также была расчищена поляна, вырыт глубокий капонир и на дне, почти скрываясь в земле, стояла деревянная установка «Град», нацеливая свои заточенные ракетообразные полешки в сторону Гондураса.

– Это что?.. Тренажеры?.. Учебные мишени?..

Сесар не ответил, наклонил голову, обращая коричневое, с кустиком волос, ухо в синее небо, в котором из-за вершины холма возникал ровный металлический звук.

– Авиаразведчик «Т-28»… Прилетает из Гондураса два раза в день… Ведет разведку местности…

Белосельцев смотрел в синеву, в которой плыл, растекался, раскрывал металлический зонтик звук летящего самолета, и в сияющих небесах, где от напряжения зрачков синева то блекла до жидкой белизны, то вновь собиралась в сочные темные сгустки, увидел высокое, прозрачное, словно созданное из стекла тело самолета, медленно идущего вдоль границы. Представил, как пилот из кабины видит извилистую реку, пересекающее ее пустынное шоссе с разорванным мостом, пятнистые, рыже-зеленые холмы, рытвины капониров с установками залпового огня и их с Сесаром, стоящих на глинистых грудах.