В стране, которая заявляет, что в ней строится более открытое, опирающееся на закон общество, правительство не жалует граждан, которые пытаются пролить свет на этот юридический вакуум. Профессор Хэ, к примеру, едва избежал ареста после того, как в Интернет просочилась критика, которой он подверг КПК в ходе одной приватной встречи. «Партия — это организация, не имеющая юридических оснований, попирающая свободу личности и закон, — сказал профессор Хэ. — Партия вечно вмешивается в работу СМИ и присваивает себе власть. Что это за система такая? Ведь она серьезно нарушает [китайскую] Конституцию». Стенограмма этой частной, неформальной встречи (ныне известной под названием «конференции в Западных горах» в честь места ее проведения[5]) была выложена в Интернет студентами-энтузиастами, которые на ней присутствовали и вели конспект. Прозвучавшие высказывания возмутили критиков-лефтистов. Вскоре на веб-сайте Китайской академии социальных наук появился анонимный пост, в котором утверждалось, что профессор Хэ и реформистская группа, организовавшая эту встречу, затеяли заговор, направленный на создание «теневой политической партии: незарегистрированной, но де-факто существующей». Для китайцев это звучит как очень опасный выпад, близкий к обвинению в подрывной деятельности. Кроме того, сам пост был отъявленно лицемерным, поскольку в точности копировал критицизм, высказанный в адрес самой КПК.

С тех пор как Мао превратил правовую систему в руины, подменив ее революционными комитетами и деспотическим насилием, партия внедрила более изощренный подход, пользуясь законом как союзником, помогающим руководить запутанной экономикой и справляться с растущим социальным напряжением и административными перегибами. К интеллектуалам от юриспруденции все чаще прислушивается руководство страны, которое на словах поддерживает идею гармонизации китайского законодательства с мировыми стандартами. Сейчас в Политбюро числятся выпускники юридических и экономических факультетов, потихоньку размывая преобладающее большинство инженерно-технических специалистов. Однако параллельно развитию правового общества КПК всемерно укрепляет и расширяет свою базу. Почти треть зарегистрированных адвокатов, или 45 тысяч человек из 150 тысяч (по данным на май 2009 г.), являются членами партии. Почти все юридические фирмы (а точнее, 95 %) имеют свои парткомы, которые устанавливают зарплату адвокатам не только исходя из их профессиональных качеств, но и с учетом лояльности к партии. Свое проникновение в правовую систему КПК рассматривает не как слабость, а напротив, как одну из ключевых сторон. Отставной судья, работавший в Чунцине, крупнейшем мегаполисе на западе Китая, вспоминает, что ему ответили на протест против вмешательства партии в судебные приговоры. «Вы называете это вмешательством, — сказал чиновник, — а мы называем это руководством».

В преддверии XVII съезда КПК (2007 г.) однокашники Ли Кэцяня, провинциального лидера и кандидата в наследники Ху Цзиньтао, с восхищением говорили о его либеральном юридическом образовании. Ван Цзюньтао, его бывший коллега по Пекинскому университету, вспоминает широту взглядов Ли, за которую тот был известен среди преподавательского состава, и его поддержку идеи «конституционного правительства» — кодовая фраза, означает независимость исполнительной, законодательной и судебной власти. То, что в глазах непосвященных может показаться комплиментом, в самой партии сродни политическому жупелу. В США, к примеру, аналогом Ли был бы кандидат от религиозных правых, которого в канун выборов убирают в связи с его поддержкой запрета абортов. Источник комплимента также играет отрицательную роль, поскольку Ван Цзюньтао был посажен в тюрьму, а затем и сослан за участие в протестах 1989 г.