Я не могла пошевелиться, мне хотелось закричать, побежать, но тело отказывалось слушаться. Я как будто отделилась от него, и моя душа уже обвивалась вокруг Максима, льнула, стонала, бесновалась от дикой радости, а тело вросло в землю. Мне вдруг стало страшно, невыносимо жутко, что сейчас он исчезнет. Что он выточен из этой стены воды, как скульптура, и растает, словно мираж, как только прекратится дождь.

Оттолкнувшись руками от капота машины, Макс медленно пошел ко мне. Он делает шаг, а у меня в висках резонансом отдает, и по телу волна дрожи проходит.

Ручейки воды стекают за воротник белого халата, который я так и не сняла. Он прилип к телу, покрытому мурашками, но не от холода, а от безумного восторга, который ворвался в мою пустоту так отчаянно, что мне стало больно сделать вздох.

Сердце то билось очень тихо, то орало, как ненормальное, бешеным стуком о ребра, и снова замирало.

Теперь он стоял совсем близко. Я даже видела, как капли дождя дрожат на его ресницах. Они стекают по его скулам, а плачу я. Или это дождь такой солено-горький и печет глаза. Позади него сверкает молния, на доли секунд освещая мокрое лицо, и я вижу каждую черту, резкую, заостренную. Запах свежести и мокрой травы забивается в легкие вместе с его запахом, и я сама не понимаю, как закрываю глаза и вдыхаю. Очень глубоко… задерживая в себе, а потом медленно выдыхаю, снова открыв глаза. Мне до боли захотелось прикоснуться к нему, а я не могла. У меня пальцы свело, и я только смотрю, сквозь стену воды и остановившееся время. На него. Потому что настоящий. Потому что нашел и приехал… Да. Приехал ко мне.

Встретилась с его горящим взглядом и физически ощутила, как он впитывается мне в кожу, в каждую пору. Макс наклонился и прижался лбом к моему лбу, а я всхлипнула от прикосновения. Закрыла глаза снова, чувствуя, как он трется колючей щекой о мою щеку, размазывая воду и слезы. Скольжение его кожи по моей. И ни одного слова и прикосновения, кроме этого какого-то безумного трения лиц. Когда губы не целуют, а скользят по губам, по щекам, и глазам. Мои волосы лезут нам в рот, спутываются, липнут к его скулам, а ему все равно… Я чувствую, как у меня по венам растекается счастье. Обжигающее, ядовитое. Это, оказывается, больно. По-настоящему больно. Как будто я долго замерзала, до окоченения, а потом холод отходит и дух захватывает от того мучения, которое приносит неожиданное тепло. Мучительно хорошо, изощренно и ошеломляюще хорошо. Я обхватила его лицо ладонями, касаясь кончиками пальцев скул, линии бровей, носа. Словно рисуя его лицо прикосновениями, размазывая дождь, оставляя влажные следы. От бешеной жажды прикосновений сердце готово разорваться.

Адреналин после потрясения плавит вены, обжигает, как раскаленным железом. И я чувствую, как он сам дрожит, тяжело дыша. Резко схватил за волосы на затылке и рванул к себе, жадно впиваясь в мои губы. Мы застонали оба. Громко. И этот стон, словно выстрел в полной тишине, от которого оба дернулись, и я сама стиснула его волосы, сжимая в кулаки мокрые пряди, притягивая Макса к себе с надрывным рыданием, кусая за нижнюю губу. Дождь полил сильнее, а я ничего не чувствовала, меня колотило от сумасшествия, меня разрывало на части, и я даже не понимала, что продолжаю плакать и всхлипывать. Макс приподнял меня за талию и до хруста прижал к себе, хаотично целуя мое лицо, скулы, шею, руки и снова губы. В яростной лихорадке. И ни одного слова, а мне кажется, тишина вокруг нас орет и воет, как провода, раздираемые напряжением в тысячу вольт. Они вот-вот лопнут, и все вокруг задрожит от мощного удара током.