Мне навстречу вышел батюшка. Пожилой уже, невысокого роста, лицо в морщинах все, а в глазах — умиротворение. Я сто лет не видел такого взгляда. В котором не скрывают ничего, ясного, чистого, праведного.

— На исповедь приехал, сынок?

— Рано мне еще, батюшка, каяться.

— Тут главное, чтоб и не поздно было… — слова эти произнес, а мне словно ножом по сердцу полоснули. Так много в этом слове "поздно". Слишком много… и слишком больно, чтобы позволить себе думать.

— Иначе дьявол душу мою в ад заберет?

— А ты думаешь, сынок, что ее забирать куда-то нужно? Ад… он ведь с нами… сами себя в него загоняем…

— Я помощь предложить хотел. Может, нужно что-то для монастыря? Колокола новые или ремонт какой сделать…

Он посмотрел мне в глаза, словно в душу заглянул. Улыбнулся слегка. Понял, что не хочу продолжать.

— У нас все есть, с Божьей помощью и вашими молитвами. А ты себе помоги лучше. Вижу, что гложет тебя что-то, сильно гложет. Тяжесть какую-то носишь. И бросить боишься. Только не нужна она тебе. Покой — вот что важно… запомни это.

Слушал его, а слова как далеким эхом в голове звучат. Как будто старик этот нереальный какой-то. Видит меня впервые, и как книгу прочитал, что внутри творится, увидел то, на что сам себя заставлял глаза закрывать.

Не знаю, почему, но мне хотелось как можно быстрее отсюда уехать. Забрать то, что мы здесь спрятали и убраться ко всем чертям, чтобы не травиться воздухом этим чистым, слишком чистым для наших легких.

Звон колокола словно разбудил ото сна, заставив напрячь глаза, чтоб навести прежнюю резкость. Краем глаза заметил, как направляется в сторону машины Серафим и, попрощавшись с батюшкой и взяв с него слово связаться со мной, если что-то понадобиться, поспешил к автомобилю.

— Ну что, все на руках?

— Да.

— Тогда гони в аэропорт, сейчас обратно вылетаем.

Сердце колотилось в груди от накатившего адреналина. Да. Получилось. Еще один шаг позади. Теперь я уже не думал о том, что что-то может пойти не так. Похоже, удаче нравится наше общество и она пока что не собирается его покидать. Я сжимал в руке папку с документами, впиваясь пальцами в твердый переплет, словно демонстрируя, что ни одна сила на земле не сможет у меня ее отнять. Вот оно. Вот он — выход. Держись, Макс. Осталось совсем немного. И оглянуться не успеешь, как глотнешь воздуха свободы. Скоро Беликов будет валяться в наших ногах, умоляя не губить его жизнь… И мы этим воспользуемся по полной.

Иногда люди не знают, почему поступили так или иначе. Им кажется, что будет лучше. А я прекрасно знала, зачем это сделала, а еще знала, что лучше мне не будет. Поняла, когда выехала за город. Когда позади ничего не осталось. Я даже ЕГО с собой увожу.

Нет, я не убегала от Макса. Зачем? Я ему и так не нужна. Слишком напоминало бы знакомую цитату:

"Она сменила адрес, номер мобильного, внешность, чтобы он ее не нашел, а он… он и не думал искать". С трудом могла себе представить Максима, который разыскивает меня или преследует после того, как показал, насколько незначительным эпизодом в его жизни была встреча со мной и наша ночь. Таких, как я, тьма вокруг него. Разного калибра, цвета и возраста. И все они только и мечтают стать чем-то большим, чем эпизод. Девочки — копи-пейсты с преданными глазами, готовые ради одного его взгляда с моста или в петлю. И да — я такая же. И да — готова. Вот что самое страшное — понимание, на что я способна, лишь бы недолго присутствовать в его жизни, мелькнуть в ней и сгореть, как комета. Пусть даже потом от меня и следов не останется, и их затопчут все те, кто придут туда после. А он даже этого не позволил. Сжег меня сам.