Эмили печально вздохнула.

— Они были так близки с Питером.

Но она не сказала «делами семьи», Эмили. Она сказала «из-за семейной традиции вести дела». И это совершенно разные вещи.

Но Лаура лишь кивнула в ответ, занявшись портретом. Она не хотела спрашивать Эмили о том, что ей самой казалось призрачным, неуловимым. Но, хотя ее пальцы неутомимо трудились, мысли были далеко. Может быть, Энн в свое время и была потрясена смертью своей матери от рук отца, это естественно, и хотя ее резкий характер и можно объяснить пережитым шоком, это никак не объясняло ее реплику о «семейной традиции вести дела».

Интересно, она знает что-то о смерти Питера или только догадывается? И, с другой стороны, может ли убийство из ревности иметь что-то общее с делами?

Лаура перевела взгляд на Эмили. Леди Килбурн сидела, как всегда, прямо и чуть заметно улыбалась. Все-таки неужели Эмили так уверена, что все слова Энн продиктованы только ее плохим характером и Питер действительно погиб от руки разгневанной любовницы? Или «семейная традиция вести дела» могла стать причиной смерти Питера?

Лаура улыбнулась.

— Эмили, пожалуйста, поднимите немного подбородок. Да, вот так. Чуть-чуть. Прекрасно.

И девушка занялась загадочными темными глазами портретируемой.

Как и прошлый раз, Эмили около двенадцати пополудни извинилась и отправилась проверить, «все ли готово к обеду». Для Лауры это послужило еще одним доказательством того, что в этом доме хозяйство ведется идеально. Прежде чем подать гостье обед, хозяйка хотела удостовериться, что все сделано правильно. Впрочем, наверное, то же самое Эмили делала каждый день, независимо от того, были ли к обеду гости или нет. Видимо, миссис Килбурн добивалась совершенства во всем.

Думая это, Лаура озабоченно проглядывала свои наброски. Могли ли они понравиться такому человеку? Наверное, нет. Что ж, хорошо и то, что Эмили больше не просила разрешения посмотреть рисунки. Лаура надеялась, что и не попросит. А что будет, когда она начнет писать портрет? Его уже не спрячешь в папку: на всех стадиях работы портрет будет открыт для всех.

Когда Лаура со вздохом закрывала папку, она услышала несколько печальных аккордов на фортепиано. Музыкальный салон был недалеко, как она помнила, и, наверное, это играла Кэрри.

Лаура оставила свою папку в кресле и вышла в холл, думая, что человека, который так страдает, нельзя оставлять одного. Но когда она вошла в салон, то увидела, что эту печальную мелодию играет вовсе не Кэрри.

Это была, должно быть, Мэдлин Килбурн. Женщина повернула голову, и Лаура увидела огромные голубые глаза, полные страдания. Опухшие, заплаканные, с красными веками. У Мэдлин был растерянный взгляд человека, напичканного успокоительным. Но, несмотря на все, она была элегантно одета, аккуратно причесана, на лице идеальный макияж.

— Простите меня, — смущенно прошептала Лаура, не осмеливаясь сдвинуться со своего места. — Я ожидала увидеть здесь Кэрри.

— Вы Лаура. — Мэдлин сложила на коленях руки с длинными ухоженными ногтями и чуть наклонила голову, рассматривая девушку. — Эмили захотела, чтобы вы были здесь.