– Всемиле Ламиевне я скажу, чтобы она переписала эти книги на вас – она у нас не только учитель русского языка и литературы, но и школьный библиотекарь, – добавил Елисей Назарович. – Сейчас она в отъезде, но скоро вернется.

Уложив все в два больших пакета, выделенных ей директором, Василиса еще раз порадовалась приезду Игната – без помощи она книги до машины не донесла бы.

Елисей Назарович, в отличие от Анисия Аркадьевича, не был любителем поговорить: напоследок рассказав кратко о планируемых мероприятиях на первое сентября, он хмуро спросил, есть ли еще вопросы. Получив ответ, что пока все ясно, он сухо кивнул Василисе, предложил обращаться к нему в случае экстренной надобности и принялся разбирать какие-то бумаги на столе. Прием был окончен. Василиса осмотрела директорский кабинет: за спиной Елисея Назаровича, сидевшего за столом, было окно, слева – шкаф, справа – стеллажи до потолка с папками и бумагами, у выхода настенное зеркало в тяжелой старинной раме. Василиса сказала: «До свидания», и двинулась к дверям. Как и любая женщина, она не удержалась от мимолетного взгляда в зеркало.

Отражения в зеркале не было. Совсем. Поверхность была ясно-голубой, словно отражала безоблачное небо. Василиса махнула рукой – ничего. Заинтересовавшись, постучала по зеркалу пальцем.

– Хм, извините, что вновь отвлекаю вас от вашего занятия, но не могли бы вы перенести ВСЕ ваши дела в собственный кабинет? – раздался за спиной голос директора.

Василиса побагровела, пискнула еще раз «До свидания!» и сбежала в коридор.

Игнат нашелся на втором этаже: из кабинета Яги Лешевны слышался его низкий голос:

– А я и не знал, что эта птица в Красную Книгу занесена. Теперь меня совесть замучает, что такую редкую птаху пристрелил. А модель скелета крокодила у вас откуда, Ядвига Алексеевна? Неужели в России такие учебные пособия делают? Китайский аллигатор – огромная редкость, вымирающий вид, это и мне, не биологу, известно. Когда я был в Китае, экскурсовод рассказывал, что очень мало особей в природе осталось.

Василиса похолодела: Игнат видел все правильно, как и она до начала галлюцинаций видела. И учительницу биологии именовал, как Твердолобов. Яга Лешевна представилась ему иначе, чем ей?

– Этот муляж был привезен из Китая, родители одного нашего учащегося подарили, – ответила соседка Василисы по кабинету. – В нашей школе замечательные дети с прекрасными родителями.

– Не переживайте за Василису Алексеевну, ничего худого с ней в нашей деревне не случится, тут все друг друга знают и своих в обиду не дают, – добавил хрипловатый, вкрадчивый голос Яна Вольфовича.

– А вы Василису за свою уже признали? – недоверчиво спросил Игнат.

– Она учитель нашей школы, а следовательно, находится под нашей всеобщей защитой, – твердо ответил Ян Вольфович, не оставляя места сомнениям и возражениям.

Приятно слышать такие заверения от новых коллег. Хотелось бы, чтобы их повторил и другой – бархатный, глубокий – голос…

Василиса мысленно отвесила себе оплеуху: у нее проблем выше головы, с самой головой явный непорядок, а она о мужских голосах мечтает! Надо о других голосах думать – тех, что по углам шипят в этой школе: вот только что сзади раздался противный писк: «Двери!». А какие за ней двери?! Пустая лестница сзади, без дверей!