Ура! Поле есть! Слабенькое, но есть!

Так, кому звонить? Дядя Олег ничего не знает, он далеко и сердит на Василису за ее «связи с федералами», а Игнат близко, может прямо сейчас доехать до Лесьяра и передать ему предупреждение – Игнат поверит словам Василисы и сделает, как она попросит. Пусть скажет Лесьяру Михайловичу что-нибудь вроде: «Директор подписал указ о вашем увольнении. Приказ вступит в силу вечером пятницы, вам лучше скрыться, если жизнь дорога». Василиса потом ему все объяснит (если сможет), а пока она уговорит его сделать это без объяснений.

Долгий гудок сменился голосом Игната:

– Поздновато звонишь, Василисушка. Случилось что?

– Да. Игнат, слушай, помнишь – ты рассказывал мне о Лесьяре Михайловиче, учителе моей школы… хм… бывшем учителе?

– Это который умер сегодня днем? Помню. Говорят, его сразу же вечером ваши учителя забрали из морга, к вам в деревню хоронить повезли. Он же одинокий был, родственников не было, так ваш директор на себя все заботы взял. Ты на похоронах, что ли? Сочувствую, неприятное дело.

– А… извини, не могу разговаривать…

– Понятно. Ты из-за чужого человека слишком не расстраивайся, Василиса.

– Да-да, пока.

Телефон выпал из рук Василисы, разбившись о каменную плиту. Из-под отвалившейся задней крышки выпал аккумулятор, осколки стекла заблестели в лунном свете. Дрожащими пальцами Василиса автоматически собрала остатки почившего телефона, вновь вытащила сим-карту, сложила все в сумочку. Нервный озноб показывал, что и вторая таблетка переставала действовать.

«Хорошо, что есть третья. Да, знаю, что средство сильное, можно до смерти отравиться, но это все равно. Мне сейчас все едино – жить ли, помереть ли. Бесчувствие – единственная отрада. Не успела я спасти Лесьяра, глупо предположила, что еще есть время, что директор не станет срывать уроки… Похоже, пилюли не заставляют мозги работать как надо, просто улучшают память и убирают мешающие мыслить эмоции. О Вороне директор тоже успел «позаботиться»? Это я его вспугнула и заставила действовать в срочном порядке?»

Успокоения последняя пилюля не приносила.

«Передозировка», – меланхолично подумала Василиса, ощущая, как все подавлявшиеся в течение последних часов чувства и эмоции поднимаются грозным валом и готовы хлынуть через край, до предела усиленные влиянием психотропного препарата.

С противоположной стороны от деревни у подножия горы вдруг замелькали огни. В ночной тишине раздались голоса, стуки, треск, как от электрических разрядов. Внезапно низ склона осветило зарево и нагнувшаяся сверху Василиса увидела, что с обратной стороны у подножья расположено кладбище. По этому кладбищу сейчас двигалась процессия, перед которой прямо в воздухе величаво плыл гроб…

И в этот миг Василису накрыло откатом. Не отдавая себе отчета в опасности собственных действий, не раздумывая ни о чем, попав в плен захлестнувшей ее ярости и злости, она ринулась вниз.

Её бег услышали. Процессия, состоявшая сплошь из учителей школы с директором во главе, остановилась. Гроб опустился на землю, Василиса ворвалась в толпу учителей, обступивших «последний приют» Лесьяра Михайловича: