А он в благодарность сделал шаг вперед и устроил такой офигенный кипеш!
От одной мысли об этом у него наступала сильнейшая эрекция!
Глава 07
Fair Game[40]
Сучка-убийца!
Таких, как ты, не должно быть в полиции!
Листочек с этими словами ждал ее в личном шкафчике, и в первое мгновение, открыв дверцу, Ребекка испытала некоторое недоумение. Но затем реальность нагнала ее в своей безжалостности. Маленький листочек с полицейским логотипом в правом верхнем углу, идентичный своим предшественникам, был приклеен на край верхней полки.
Ребекка дотронулась до него, провела пальцами по поверхности и тихо повторила написанный красными чернилами. Круглый, почти детский почерк, но само послание невинным никак не назовешь. Надо бы просто избавиться от него: сорвать, смять и выбросить. Но она знала точно, что вскоре там появится новый. А почему бы и нет? Ведь там написана правда.
«Сучка-убийца»! Именно так ее назвала сестра Дага на похоронах. Бледная как мел Нилла, обнимая плачущую мать, тыкала пальцем и орала эти самые слова так громко, что разобрать их каждый слог могли абсолютно все.
«Это ты во всем виновата, маленькая сучка-убийца! Вы его убили, ты и твой чертов братец! Как вы посмели сюда явиться?»
В церкви наступила гробовая тишина. Даже священник пялился на нее, стоящую одиноко посередине прохода среди всех сидящих на скамьях, одетых в траур людей.
И Ребекка знала, что Нилла права.
Здесь ей нечего делать, абсолютно нечего, среди всех тех, кто оплакивал смерть Дага. Среди всех тех, кто больше всего на свете желал, чтобы он не лежал сейчас в гробу перед алтарем, а был бы жив. А она к ним не принадлежала. Она радовалась, да, представьте себе, радовалась тому, что Даг мертв, что он больше не может превращать ее жизнь в ад. В один прекрасный момент она чуть не крикнула им это в лицо. Что их возлюбленный сын, брат, внук, родственник или друг был не кем иным, как конченым уродом-психопатом. Мучителем женщин, насильником и тираном — одним словом, не человеком, а форменной свиньей, и что для нее это облегчение — да нет, просто счастье, — что в деревянном ящике теперь лежит не ее, а его изуродованное тело.
Но, естественно, она промолчала. Вместо этого чуть кивнула Нилле, повернулась на каблуках и вышла из церкви под устремленные ей в спину взгляды, оставляя за спиной свою прошлую жизнь.
Спустя два месяца Ребекка подала документы в Полицейскую академию. Схватив быка за рога и взяв другую фамилию в качестве тонкой защиты для своего нового «я», она взглянула, наконец, в глаза собственному страху. И со временем это новое стало в ней крепчать. Окрепло настолько, что в какой-то момент ей показалось, что никакая защита больше ей не требуется.
По крайней мере, до сегодняшнего дня.
Потому что Нилла ошибалась только в одном.
Виновата была именно Ребекка, а не ее младший брат. Хенке не виноват, но наказали его.
«Это сделал я», — сказал он тогда полицейским, и они поверили. Она хотела возразить, крикнуть ему, чтобы он заткнулся, или просто объяснить, как на самом деле все произошло. Но тогда внутри у нее как будто все застыло. Как будто замершие, как на экране, последние секунды жизни Дага въелись ей в голову так, что не давали думать, говорить или даже двигаться. А затем этот паралич продолжался во время допросов, на суде, когда чертов адвокатишка завалил все дело. А она, всегда защищавшая Хенке, просто смотрела на то, как он все берет на себя. Как он защищает ее, а она, даже пальцем не пошевелив, позволяет ему это делать. Позволяет ему пустить под откос свою жизнь, будущее, возможности, и все ради нее.