— Ну, а теперь мне нужно в дамскую комнату, — сказала Ракель Самуиловна, когда была одета. — И умыться ещё.
— Пойдёмте, покажу, где что, — говорил Тыжных, — хорошо, что рано встали, а то народ на работу когда встанет — так тут очередь. Вот уборная.
— Не вздумайте торчать под дверью, — сурово потребовала Ракель Самуиловна.
— Я отойду, — обещал Свирид. — Но не далеко.
Шалва Семёнович звонил уже шестой раз, когда, наконец, секретарь на том конце провода раздражённо ответил:
— Кажется, Григорий Евсеевич сможет вас выслушать. Сейчас узнаю.
В трубке наступила тишина, почти тишина. Где то далеко, кажется, кто то разговаривал. А товарищ Аджания сжался, и закостенел как покойник, уменьшил кровообращение, чтобы снизить волнение, и превратился в слух. Прилипнув головой к трубке, он взывал про себя к справедливости мироздания. И, кажется, мироздание было милостиво к нему. Несмотря на самое раннее утро, трубку взял САМ.
— Григорий Евсеевич, это Аджания… Да, секретарь Толмачёва… Да, да… Если вас интересует моё мнение, то я выскажусь… Разумеется… Да… Именно по делу убийства Пильтуса… Да… Я в курсе всех дел… Да… И мне кажется, что масштаб задачи уже не соответствует возможностям Владимира Николаевича. Он человек старой школы и больших заслуг. Такие как он должны вершить судьбы, а вся эта крысиная возня не для него… Разумеется, я готов взять на себя… Да, я понимаю… Да, я осознаю риски… И готов рискнуть. Григорий Евсеевич, я готов взять на себя ответственность, если буду наделён все полнотой власти. Скажите только слово, и я найду её. Ритуал будет проведён… Да, Григорий Евсеевич… Да… Григорий Евсеевич, вы не пожалеет, что доверили мне это дело. Спасибо за доверие.
По лицу Шалвы Семёновича пошли серые пятна, он перевёл дух, положил трубку и только тут увидел, что дверь в кабинет Владимира Николаевича открыта. А сам он стоит и смотрит на него.
Шалва Семёнович не отвёл взгляда, теперь он уже не боялся Толмачёва.
— А не боишься когти пообломать на этом деле? — с улыбкой спросил Толмачёв.
Товарищ Аджания не ответил, просто смотрел на своего бывшего руководителя.
Тогда Владимир Николаевич прошёл в свой кабинет и вернулся со шляпой, надел шляпу, закрыл дверь и спросил:
— А ты мне билет на кисловодский поезд не заказал ещё?
Шалва Семёнович встал и ответил совсем не дружелюбно:
— Некогда мне, давай-ка сам.
Глава 18
Они вышли из общежития, когда рабочий народ только просыпался. Тыжных передал ключи от комнаты заспанному Ваське, и торжественно обещал ему, что когда приедет, то обязательно будут ходить вместе на занятия по политэкономии.
А на улице, когда они с Незабудкой уже шли к автомобилю, из подвального окна, выскочила и пробежала перед ними чёрная кошка.
— Стойте, — сказала Ракель Самуиловна, хватая Свирида за рукав. — Давайте обойдём вон там.
— Товарищ Катя, — с укором и насмешкой глядя на неё говорил оперуполномоченный, — вы ж партийный человек, а в предрассудки верите. Что там у вас в голове?
— Нормально, у меня всё в голове, — настаивала красавица. — Может это и суеверия, а может, и нет. Если нет — то, и волноваться не о чем, а если да — то, и предосторожность не помешает.