Хильдебранд кивнул и начал пищать:

– Да, доделывал некоторые эскизы. Я часто работаю по воскресеньям.

– В мастерской?

– Да. Пришел мистер Гец и внес свои предложения. Одно из них вызвало у меня сомнения, и я отправился наверх проконсультироваться с мистером Ковеном, но в холле стояла миссис Ковен…

– Вы имеете в виду большой холл этажом выше?

– Да. Она сказала, что мистер Ковен еще не встал и в кабинете его ждет мисс Лоуэлл. Мисс Лоуэлл весьма рассудительна, и я решил справиться у нее. Предложение мистера Геца она не одобрила, и потом мы стали обсуждать то да сё, при этом вспомнили о револьвере мистера Ковена, который он хранит в ящике стола. Я открыл ящик, просто чтобы взглянуть, без всякой задней мысли, а потом закрыл. Ну а через какое-то время вернулся к себе в мастерскую.

– И револьвер лежал в ящике?

– Да.

– Вы его доставали?

– Нет. Ни я, ни миссис Лоуэлл даже к нему не притрагивались.

– Но вы узнали его? Это был тот самый револьвер?

– Не могу сказать. Я никогда детально не рассматривал этот револьвер, да и в руках не держал. Могу лишь сказать, что выглядел так же, как и раньше. Полагаю, мы все относились к оружию слишком легкомысленно, за что теперь и расплачиваемся. После произошедшего сегодня…

– Ну да, – прервал его Кремер. – Легкомысленно относиться к заряженному оружию нельзя. Благодарю вас, я услышал то, что хотел. Утром в воскресенье, в присутствии мисс Лоуэлл, вы открыли ящик стола Ковена и увидели в нем револьвер, который посчитали тем же самым, что видели там и ранее. Правильно?

– Правильно, – пропищал Хильдебранд.

– Хорошо, на этом все. – Кремер кивнул Солу. – Отведи его назад к Роуклиффу.

Я позволил себе глубокий протяжный вздох. Пэрли смотрел на меня с прищуром, впрочем без всякого злорадства, просто сосредоточенно. Кремер повернулся убедиться, что дверь за художником и детективом закрылась, и затем вновь обратился ко мне:

– Теперь твоя очередь.

Я покачал головой и просипел:

– Сорвал голос.

– Не смешно, Гудвин. Твои шуточки не столь остроумны, как ты полагаешь, а сейчас ты и вовсе жалок. Можешь минут пять подумать, чтобы осознать всю сложность положения. Когда ты звонил Вулфу, перед тем как вызвать нас, вряд ли ты успел обговорить с ним все детали. Ты попался. Как только я освобожусь, обязательно загляну к Вулфу. Отмолчаться ему не удастся. В лучшем случае ты огребешь по полной программе за незаконное хранение оружия. Ну что, дать тебе пять минут на размышление?

– Нет, сэр, – спокойно и с достоинством ответил я. – Мне нужно пять дней, а вам бы я посоветовал освободить всю неделю. Все значительно сложнее, чем вы полагаете. Прежде чем вы отправите меня в тюрьму, если вы и вправду способны на такую низость, я хотел бы напомнить вам кое о чем. Пожалуйста, не забудьте, что я добровольно достал револьвер Ковена из своей кобуры и вручил его вам – его вовсе не «обнаружили при мне», как вы изволили выразиться, – а также передал шесть славных чистеньких патронов, которые лежали у меня в кармане с тех самых пор, как я вытащил их из своего револьвера. Надеюсь, никто из вас, героев, не проявит беспечности и не смешает их с патронами, которые вы обнаружили в моем револьвере, если вообще обнаружили, когда забрали его у обезьянки. Это было бы ошибкой. Вы понимаете ход моих мыслей? Ведь если я вытащил патроны из собственной пушки, чтобы вставить в него один или несколько из «марли» Ковена, то неизбежно напрашивается вопрос: когда и зачем я проделал это? Займитесь этим немедленно. Очень любезно со стороны Ковена попытаться засадить меня всего-навсего за убийство по неосторожности, но, согласитесь, если я действительно заменил в револьвере патроны, то получается, что я задумал преступление заранее. Между нами говоря, незаконное хранение оружия – это такие мелочи. Вы уж повесьте на меня что-нибудь покрупнее, а то вдруг я выйду под залог и отделаюсь условным наказанием. А теперь я умолкаю. – Я стиснул зубы.