— Нет, — улыбнулась я. — Я не слышу его желаний и мыслей. Не чувствую его, как вас. Лишь улавливаю тревожные сигналы, когда печать ослабевает.

— Раньше было достаточно проводить запечатывание раз в тридцать дней, — недовольно проворчал вернувшийся Акзэл.

Я обрадовалась следующему за ним Тресвену, но тот, как всегда, отвел взгляд. Вина, которой казнил себя мужчина, вновь оцарапала мне сердце. Боль моей Пары с течением времени ничуть не уменьшалась, поэтому я и рискнула пойти на эту маленькую ложь. Пользуясь тем, что дверь в мир, где пленен Осшеанар, ощущаю только я, немного слукавила. Магия была прочной, но драконам ведь не обязательно об этом знать.

Повернувшись к алтарю, я начала медленно стягивать с себя полупрозрачный шелк ночной сорочки.

— Раньше вы проводили ритуал с человеческими женщинами. Они легко поддавались магии, и результат был стабилен. С моей силой все иначе, она живая. Поэтому…

— Мирабель, — остановил меня Акзэл.

Обжигая горящим вожделением, он пожирал меня глазами. Я виновато улыбнулась и осторожно покосилась на Тресвена, на которого и был рассчитан этот спектакль. Грудь мужчины вздымалась, кулаки были сжаты, а одежда не могла скрыть возбуждения. Ткань сорочки мягко упала к ногам, и я переступила через пену шелка. Грациозно опустившись на колени, кивнула:

— Тресвен, подойди.

— Я? — на миг стушевался мужчина, но тут же решительно шагнул к алтарю.

Я взяла его руку и, глядя снизу вверх в темные глаза дракона, медленно облизала его палец. И шепнула едва слышно:

— Я тебя хочу.

Он вздрогнул. Поспешно отступив, простер ладонь над алтарем:

— Запечатываю водой!

Акзэл выступил вторым. Отрезав прядь моих волос, осыпал камень золотыми искрами:

— Запечатываю ветром.

Короткая боль в руке, и голос Эрриана:

— Запечатываю огнем.

Вспыхнуло пламя. Оно объяло меня, не причиняя вреда, начало ласкать кожу, греть сердце. Магия моих драконов — мне нравилось ощущать их единство. Это приносило почти такое же удовольствие, как и секс с ними. Теперь, когда меня не сдерживал артефакт матери, я не теряла сознание, полностью отдаваясь ощущениям. И страсти.

Когда пламя растаяло, я обернулась к Тресвену и попросила:

— Отнеси меня, пожалуйста, в купальню.

Он не смог отказать. После ритуала я всегда испытывала слабость от разливающейся по телу магии. Ноги подгибались, а руки ничего не держали. Тресвен молча взял подхватил, а я обернулась к Эриану. Спросила его и Акзэла:

— Хотите… тоже искупаться?

Дважды их просить не пришлось. После моего представления мужчины прямо-таки источали желание близости, и я надеялась своей маленькой хитростью все же разрушить стену, которая упрямо оставалась между мной и Тресвеном.

Когда мужчина донес меня до купальни и опустил в теплую воду, я поймала его взгляд и призналась:

— Во время нашей борьбы, когда ты не давал мне обратиться в дракона и не позволял освободить Осшеанара, я искренне возненавидела тебя.

Он поморщился и, прикрыв глаза, отвернулся. Но я пока не закончила:

— Даже желала убить. И в тот миг я перестала видеть в тебе брата… — подняла руку и, положив ладонь на щеку Тресвена, заставила посмотреть на себя: — Мы все попались на хитрость Осшеанара, потому неправильно брать всю вину на себя, — усмехнулась и не сдержала легкого укола: — В конце концов, это несправедливо по отношению к нам всем…