Теперь можно было сказать, что тогдашний расчет во многом оправдался.

Прибыв в Саратов, оформился в больничную кассу производственного объединения «Дерево» и сразу же связался с опытнейшим правдистом большевиком Михаилом Степановичем Ольминским, тоже высланным из столицы под надзор полиции.

— Марксистские кружки высшего типа? — раздумчиво отозвался Ольминский на предложение Фокина. — Потянем ли? Ведь высшего! И потом — для кого?

— Вы, я, Милютин — вот уже трое подготовленных пропагандистов, которые начнут «тянуть»… А для кого кружки? Для тех, кто потом, вооружившись знаниями, станет просвещать своих друзей-рабочих на фабриках, в артелях.

Первые кружки возглавил сам. Собирались ночами — за заводом «Жесть», в заброшенном саду. Однажды произошло непредвиденное — треск сучьев, все затаились. Но в свете луны показалась забредшая в сад… корова. Посмеялись. Фокин продолжил прерванную фразу:

— Империалистическая война сама по себе кончиться не может. Ее победит революция. Поэтому главный сейчас вопрос, как готовиться рабочему классу, чтобы в будущей революции стать ведущей силой…

По единицам, по ячейкам собирает пролетарские силы организация. Но поднимаются и соседние губернии. А если объединить усилия?

Так родилась мысль о созыве в Самаре первой поволжской партийной конференции.

Готовились к ней, ждали — и наступил тот день, 4 сентября 1916 года.

Теперь-то ясно, что день этот был последней встречей Фокина с Бубновым и Куйбышевым на Волге, о чем как раз и припомнилось в поезде сегодня, когда спросил: сколько же времени прошло с их предыдущего свидания? Но тогда, 4 сентября, думалось о другом — о том, как развернется слаженная работа всех большевистских организаций Поволжья, объединенных единой волей конференции.

С той мыслью и ехали в Самару делегаты изо всех соседних губерний. Из Нижнего Новгорода большевики-партийцы прислали рабочих Голубева и Богданова, Саратов избрал делегатами Милютина Владимира Павловича и его, Игната Фокина. Самару представляли Бубнов и Куйбышев, направили своих представителей Пенза и Оренбург…

В восемь вечера — начало работы. Но уже загодя по одному, по двое — в дом номер 13 по Вознесенской улице.

Дом просторный, двухэтажный. Квартира Филиппа Яковлевича Рабиновича — весь первый этаж, как и положено адвокату. Окна с фасада — в Александровский садик, место променада горожан. Так что поди разберись, куда идет через садик человек — по скрытному делу или прогуливается в интересах здоровья и бодрого настроения.

Итак, уже, считай, собрались. Хозяйка, Софья Григорьевна, поставила вазочки с вареньем, печенье, заварила и разлила по стаканам чай, приглашая всех к столу. Кое-кто пригубил и воспитанно отставил стакан, озабоченно поглядев на часы: почему опаздывает Куйбышев, без которого условились не начинать? Было договорено: приходит последним, тщательно проверив и в сквере, и на соседних улицах, нет ли слежки. Неужели сам нарвался на засаду?

Не вошел — влетел:

— Расходиться! Немедленно! За нами — хвост…

Переглянулись в недоумении: каждый умелый конспиратор, прежде чем войти в дом, хорошо проверился. Зашумели: