Он взлетел над западной городской окраиной, где располагались склады, сделал круг над вершинами чинар и тополей, над залитыми битумом крышами длинных низких строений с военным имуществом, поднял вертушку на сотню метров и лег на курс к горам. Потом оглянулся и бросил взгляд на свою армию, рассевшуюся в десантном отсеке. Генри Флинт, Файхуддинов, Балабин и Влад Перфильев со Славиком… Негр, татарин, белорус, двое русских, и он сам, на четверть ирландец, на половину казак… Пестрое воинство! Русские, правда, пока в большинстве, но на лугах Бахар есть вероятность прихватить туранцев, узбеков и корейцев. Целая интербригада получается, решил Каргин, и это правильно – бить мерзавцев следует всем миром.
Небеса были безоблачно-ясными, внизу тянулись зеленые предгорья с разбросанными тут и там домами, курчавились кроны яблонь и груш, дремали под солнцем виноградники, и с высоты Туран казался исключительно мирным и тихим, будто не водилось на этой земле ни разбойников, ни фанатиков, ни жадной своры президентских родичей, ни наркодельцов, ни иных злодеев. Туранская земля была единой, целостной, и только люди делили ее на зоны влияния и области корпоративных интересов, рассекая незримыми сверху границами, воздвигая сторожевые вышки, огораживая свои уделы траншеями, заборами и колючей проволокой. Однако не приходилось сомневаться, что с течением лет траншеи осыпятся, вышки и заборы рухнут, проволока станет ржавой пылью, а земля, древняя и неизменная, поглотит все это и забудет о прежних владыках и злодеях. Правда, народятся новые.
Отыскав ориентир – шоссе, ведущее к Кизылу – Каргин пошел на юг в километре от него. Внизу промелькнули корпуса санатория, затем райцентр, озеро и скала Ак-Пчак, которой (можно биться о любой заклад!) не суждено увековечить облик президента. Миновав скалу, он повернул на запад, прошелестел винтами над домиком Нияза Бикташева, где дорога распадалась на-трое, спустился пониже, пролетел над местом, где упокоился бейбарс Ибад с двумя подельниками, и вскоре обнаружил ущелье – узкий извилистый шрам, что рассекал утесы и каменистые осыпи. За ним лежало вольное ханство гусезаводчика Азера, и тут их явно ждали: у блокгауза, перекрывавшего дорогу, был выложен белый квадрат, а рядом стоял грузовик с набитым ящиками кузовом и кучка местных обитателей. Каргин приземлился, с удовольствием отметив, что сел почти точно в центре квадрата.
Его бойцы полезли из отсека, Азер со своими двинулся навстречу, и некоторое время слышались только отрывистые восклицания, звания, имена и звонкие хлопки ладони о ладонь. Ни напряжения, ни чувства, что встретились чужие и незнакомые друг с другом люди; кто-то уже откупоривал фляжку, кто-то трепался с Флинтом на пиджин-инглише, кто-то расспрашивал Балабина, не довелось ли ему служить под Нальчиком и в Приднестровье. Как и ожидалось, народ у Азера был всякий, и среднеазиаты, и русские, и двое то ли грузин, то ли армян, но было нечто, объединяющее их: все – крепкие мужики за сорок, и все глядят с характерным прищуром, словно прикидывая, откуда пуля прилетит или граната. Тертые и битые, решил Каргин, обнимаясь с Азером.