Анна Иоанновна удовлетворенно кивнула:

– Верные слова говоришь. Нельзя о долге забывать.

– А майор-то наш снова отличился, – выступил Ушаков, которому по должности полагалось знать все и вся. – Двух енералов свейских в плен взял.

Императрица восхитилась:

– Ну, фон Гофен, порадовал ты меня. Обоих сразу спеленал что ли?

– Сразу двоих не получилось, ваше величество. Пришлось поодиночке брать. А вот эти молодцы, – я кивнул на Чижикова и Михайлова, – в том мне усердно помогали.

– Дай мне Господь с непорядками разобраться, так я тебя и молодцов твоих по заслугам отблагодарю, – пообещала императрица. – Ну, веди, майор. Пойдем племянницу мою неразумную учить.

Она вышла из дворца Ушакова, спустилась по ступеням к поджидавшим ее саням.

Семеновцы и ингерманландцы, увидев императрицу, радостно зашумели, выкрикнули троекратное «Виват!».

Анна Иоанновна приподнялась в санках:

– Дети мои! Благодарю вас за верную службу. За то, что присяге не изменили, на лживые посулы не поддались. Спасибо вам. – И императрица вдруг поклонилась.

У многих солдат в этот момент на глазах появились слезы. Кто-то крикнул:

– Матушка, да мы за ради тебя… Да что хошь сделаем!

Его поддержали:

– Не сидеть больше Лизке бесстыжей на троне!

– Веди нас, государыня!

– Пошли, братцы, сковырнем самозванку!

– В путь! – скомандовал Ушаков.

По дороге мы встретили и арестовали нескольких конных лейб-кампанцев, которые выполняли обязанности вестовых. Из скорых допросов удалось выяснить, что заговорщики почуяли неладное и принялись стягивать войска. К настоящему времени возле Зимнего собралось уже более пяти сотен преданных самозванке солдат, преимущественно из Преображенского полка.

К нам тоже подходило подкрепление. Узнав, что нас ведет сама императрица, одна из фузилерных рот преображенцев, присланная на перехват, перешла на нашу сторону, выдав двух лейб-кампанцев, которые заменяли арестованных офицеров.

Погода, будто чуя важность момента, разыгралась. На морозе стыли руки, зубы выбивали дробь. Порывы ветра кидали в лицо мириады колючих снежинок.

Но злость гнала нас вперед. Мы подбадривали друг друга веселой перебранкой, шутками. Чижиков, как обычно, пристал к Михайлову и деловито проехался насчет его замызганного вида. Тот тихо огрызнулся, объяснив, что из казематов «чистюлей не вырвешься».

– А ты на меня посмотри, – отвечал Чижиков, который умел сохранить мундир в идеальном состоянии при любых обстоятельствах.

На Невском проспекте дорогу нам перегородила колонна солдат Астраханского полка. Их привел лейб-кампанец Илларион Волков. Бывший нижний чин щеголял теперь в погонах поручика гвардии.

Выстроенные в три шеренги астраханцы были укреплены еще двумя пушками и представляли нешуточную угрозу. Картечь могла существенно проредить наши ряды, не говоря уже о ружейной перестрелке.

Дюжина гренадер сразу обступила сани императрицы, готовясь своими телами заслонить ее от смертельной опасности.

– Ты поберегись, матушка. То наше дело солдатское – супротив пуль стоять, – говорили здоровенные усачи.

В чем в чем, а в храбрости Волкову было не отказать. Он со спокойным видом прохаживался вдоль передней шеренги астраханцев.