— Дафни! — позвала она.

Та откликнулась не сразу.

— Да, мисс Стайл?

— Вы еще не закончили? — сказала она почти дружелюбным тоном, ибо теперь могла себе это позволить. — Такое письмо можно написать за минуту.

— Я уже ухожу, — сказала Дафни.

— Не забудьте оставить свое имя и адрес.

Из приемной не донеслось ни звука, и Элизабет повысила голос:

— Вы меня слышали?

— Мистер Шакс знает мое имя и адрес, — сказала Дафни, открывая дверь в коридор. — До свидания.

— До свидания, — сказала Элизабет.

Она вылезла из такси на углу своей улицы, расплатилась с шофером и проверила наличность в кошельке: десять долларов с мелочью. Вместе с двадцатью долларами, что хранились в квартире, это весь ее капитал на настоящий момент; завтра надо будет попросить жалованье у Робби. Она быстро прикинула: за ужин расплатится Джим Харрис, а той суммы, что была при ней сейчас, вполне хватит на аперитив и закуски. «Возьму еще десятку из домашних денег — на такси и всякие побочные расходы», — решила она. В винном магазине на перекрестке она купила большую бутыль ржаного виски — что сегодня не допьют, останется для Робби, когда он навестит ее в следующий раз. Затем, с бутылью под мышкой, она посетила гастрономический магазин, где приобрела имбирное пиво, пакет чипсов, коробку крекеров и ливерную колбасу, которую можно намазать на крекеры, и получатся маленькие бутерброды.

Она не привыкла к развлечениям и приему гостей; их с Робби вечера обычно проходили тихо, без участия третьих лиц, разве что иной клиент задержится допоздна или старый знакомый пригласит поужинать в ресторане. Поскольку они не были женаты, Робби избегал появляться с ней в таких местах, где это могло поставить его в неловкое положение. Они питались в скромных забегаловках, изредка посещали какой-нибудь маленький бар или кинотеатр поблизости от дома. Когда Элизабет нужно было встретиться с кем-нибудь в своей квартире, Робби при этом не присутствовал. Лишь однажды они затеяли вечеринку в относительно просторных апартаментах Робби, отмечая какое-то важное событие (кажется, договор с выгодным клиентом), но все пошло наперекосяк, и единственный гость чувствовал себя так неловко, что они больше не устраивали подобных мероприятий, да и на чужих вечеринках бывали всего-то пару раз.

Посему, легкомысленно обронив фразу типа «как-нибудь загляните ко мне, пропустим по стаканчику», Элизабет совершенно терялась, если ее предложение воспринимали всерьез. И теперь, пока она поднималась по лестнице к своей квартире, локтем и подбородком прижимая к груди пакеты, ее мучили элементарные вопросы: как лучше подать напитки и закуски, где разместить верхнюю одежду гостей и т. п.

При виде своей комнаты Элизабет ужаснулась — она и забыла, в какой спешке покинула дом сегодня утром и какой беспорядок оставила. С самого начала это место было предназначено не для приема гостей, а для ее одинокого существования, что подразумевало утреннюю суету перед уходом, тоскливые вечера молодой женщины, сидящей в кресле с книжкой в руке и пепельницей под боком, и ночные сновидения о мягкой траве на солнечном лугу. Чего уж точно не подразумевалось, так это присутствия трех-четырех гостей, удобно разместившихся тут и там с бокалами в руках и занятых непринужденной беседой. Ранним вечером, когда горела только настольная лампа и в углах собирались мягкие тени, комната еще создавала ощущение уюта, но стоило вам опуститься в кресло или коснуться поверхности якобы полированного столика, как вы обнаруживали, что кресло жесткое, из самых дешевых, а столик покрыт местами облупившейся краской «под дерево».